Кастусь Северинец

ЭКСПРЕСС «КАСТУСЬ СЕВЕРИНЕЦ»
Маршрут следования: Унорица – Таураге – Минск…
Далее – Non stop!

Вспомнил вдруг, что первую в жизни рецензию написал в ноябре 75-го. Почти сорок лет назад. А сколько после этого опубликовал рецензий и предисловий к книгам – даже не берусь сосчитать.
Нужны ли кому-нибудь эти тексты?
Не уверен.
Нужно ли читателю знать моё мнение о новой книге поэта Кастуся Северинца?
Не думаю.
Вот книга, читай и сам делай выводы.
Может быть, это важно автору?
Вряд ли.
Он, создатель, (а можно и с большой буквы, потому что настоящий поэт, как Бог, создаёт свой, не похожий ни на какой другой, мир) особо не нуждаясь в «хуле и похвале».
Зачем же я пишу сейчас это предисловие?
По одной простой причине: это нужно мне.
Всё переплетено в этом мире. Я вчитываюсь в строки Кастуся Северинца, а узнаю что-то новое про себя. В этом хитрость настоящей поэзии. И придуманный Маркесом город Макондо, и настоящий город Таруса, в котором до сих пор витает дух Паустовского, Заболоцкого, Цветаевой, Бродского, и маленькая полесская деревушка Унорица, где прошли детские годы Кастуся. – для меня, читателя, звенья одной цепи.
Кстати, узнав, что до сих пор нет точного объяснения происхождения слова «Унорица», я провёл своё этимологическое исследование. И выяснил, что когда-то здесь побывали мои земляки, убыхи и абхазы, для которых, конечно же, самым замечательным было озеро Рица. Но увидев красоты белорусского Полесья, они сказали: «Первая (главная – А.Р.) Рица, самая большая красота на земле, здесь, ребята!» А поскольку произнести гортанные кавказские звуки славянам было сложно, они трансформировали убыхское слово в испано-итальянское “uno” – «первый». Убедил?
Но это не все удивительные совпадения в нашей с Костей судьбах. Он родился на берегу реки Днепр, которая через много километров от Унорицы впадает в Чёрное море. Я родился на берегу речки Дагомыс, которая через 300 метров от места моего рождения тоже впадает в Чёрное море.
Ну, не фантастика ли?
А теперь – внимание! Пусть дирижёр Финберг даст отмашку барабанщику минского цирка Александрову на мощную, проникающую в подкорку дробь. Итак, исполнение рекордного трюка: в 1969-м году так же, как наши реки встретились в Чёрном море, мы с Константином Павловичем повстречались в стенах Белгосуниверситета в Минске на Красноармейской, 6… И тут, плиз, увертюрку из Дунаевского: «Севетский цирк цирке всех на свете, лям-лям!» И – понеслось. Общага на Парковой магистрали («такое наше житие в четвёртом общежитии: хошь -- Новый год, а хочешь – Первомай…»), «картошки», диалектологическая практика в Нижнем Теребежово, девчонки, карты, ночные прогулки на Комсомольское озеро, разудалые компании и всякое иное разное, включая армию, директорство в сельской школе, редактирование полувоенной газеты… Да мало ли!

Пришёл. Потопал. Пошумел.
Покуролесил.

Но. Всегда были и оставались Костины стихи, многие из которых тогда же были положены на музыку. И до сих пор поют (я это точно знаю, потому что моя жена тоже заканчивала филфак): «По просеке берёзовой бежишь ты, а я тебя никак не догоню…»
У него в стихах много поездов, вагонов. Случайных попутчиков, сумеречных разговоров в купе. Поезд с названием «Кастусь Северинец» тронулся 60 лет назад от перрона и пошёл, медленно набирая скорость. И три большие остановки: Унорица – детство, Таураге – юность, Минск – молодость… А дальше всё быстрее, быстрее… И всё меньше остановок, и всё меньше новых пассажиров, а те, что были рядом, стали сходить – одноклассники, однокурсники, педагоги, друзья: Зоя Рыжкова, Виталий Шувагин, Владимир Александрович Карпов, Ира Лисатович, Сашка Синило, Света Дощинская, Валера Лобко… И отец, одноногий инвалид войны, Павел Северинец, тоже ушёл: упрямый в своей ненависти к войне, так и не одел ни разу ордена…

Стоит ли верить, надеяться, ждать?
Так ли важны обещанья?
Надо ли в прошлое письма писать,
Если оттуда – молчанье?

Человек в этом деле опытный (как никак 9 месяцев работы в газете «Железнодорожник Белоруссии»), я прикидывал ему должность в составе поездной бригады. Ну, не машинист – точно, да и не кочегар, пожалуй. Может, проводник? Так ведь алюминиевые подстаканники пропадут. Нет, не пропьёт, -- раздарит девушкам, как дарил когда-то в скверике возле купаловского театра букеты фиалок незнакомкам, потратив на это в общем-то ненужное дело всю стипендию! А потому – обычный пассажир. Стоит в сторонке, чтобы никому не мешать, скорее всего в тамбуре, прислонился плечом к мутному стеклу двери, покуривает патриотические сигареты «Минск», смотрит, как проскакивают вдоль дороги километровые вехи, хмыкает о чём-то в свою расхристанную бороду:

Так ведь осень.
Просто осень.
И не более того.

И мчится поезд. А за окном – Беларусь. И всякое знакомое, далёкое и близкое, в котором столько всего, что поди разберись, было-не было.
Вчера женился, сегодня – дети совсем взрослые, и внукам дарит свои детские книжки, по-белорусски им написанные и по-русски. А между всем этим – какие-то школы, редакции, встречи, интервью, видео и телекамеры, радийный микрофон, и проводы, проводы, проводы… И всё реже встречи. Но пока они есть, есть вера. И надежда есть. И любовь, конечно. И все те, кого ты помнишь и кто помнит тебя. Разбрелись, у каждого свой поезд, свой маршрут. Кто в Беларуси, кто в других странах и даже других частях света. Не важно. Важно, что мы по-прежнему слышим твой голос, поём твои песни, читаем твои стихи. Значит, всё путём, Константин Палыч, всё путём.

Дверь открою, стол накрою
И нальём.
Снова вместе мы гурьбою –
Всё путём.
То, что годы нас не греют,
Не беда.
То, что дружба не стареет
Это – да.
Посмеёмся и поплачем
Над житьём.
Мы встречаемся, а значит –
Всё путём!

АЛЕКСАНДР РОСИН,
Издатель и главный редактор журнала «Флорида», Майами, Флорида, США.

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных