Поющие сердца зовут... Часть 14Автор Яндекс-дзена: В. Марочкин о музыке ...До гостиницы ехали молча. А там музыканты собрались в номере, который занимали Большаков и Молчанов. Пришли все, кроме Холстинина, Кипелова и звукорежиссера Левшина. Вопрос, который волновал музыкантов, был один: как дальше вести себя с Виктором Яковлевичем Векштейном? По крайней мере, следующий концерт в условиях такого напряга они играть не желали. Сначала говорили все сразу, впрочем, больше жаловались и хмурились, нежели высказывали какие-то конструктивные идеи. Но тут Молчанов вдруг встал и снова предложил: - Чуваки! Чего мы обсуждаем?! Давайте мы уйдем! Ведь мы – это готовая группа. Мы уходим от Векштейна - и не будет у нас никакого руководителя... Едва он это сказал, как в номере наступила тишина: еще мгновение назад они ощущали себя крутыми рокерами, которые ничего не боятся, которые готовы поспорить с руководителем, но тут они почувствовали себя людьми, которые уже лишились и папы, и аппаратуры, и крова, и дома. Первым очнулся Большаков: - Игорь, а ты уверен, что все уйдут? - Конечно! Я уйду. Сто процентов! Тут все музыканты, собравшиеся в номере, зашумели, замахали руками и принялись хорохориться по-прежнему: «Мы – рокеры! Мы и без Векштейна крутые!» - А Валера с Володей уйдут? – вновь задал вопрос Андрей, обведя всех строгим взглядом. - Валера, например, точно уйдет! – поспешил ответить Молчанов. - Да, по всем параметрам он должен уйти, - поддержал товарища Львов. - Все-таки ведущий вокал. Даже если Володя не уйдет... Но если уйдет Валера, то зачем Володе оставаться? - Ладно! Но кто пойдет с ними разговаривать? – спросил Большаков. Тут снова все зашумели, перекладывая этот разговор друг на друга, и Андрей в конце концов решил: - Хорошо! Я сам пойду и к Володе Холстинину, и к Кипелову. Сейчас главное – сохранить группу. Сказав это, Большаков стремглав выскочил из номера и бегом по лестнице поднялся на этаж выше, к Холстинину. По дороге он представлял себе, как расскажет Володе о будущем их группы, как они помирятся, как Володя скажет, что уходит от Векштейна вместе со всеми. С разгону Большаков остановился перед дверью в номер Холстинина. Постучал. Прислушался к шуму шагов, раздавшихся за дверью. Володя открыл дверь и замер на пороге. - Володя, у нас сейчас идет собрание... – выпалил Большаков, - Ты не пришел… Ну, а мы решили уйти, чтобы сохранить группу. И я тебе предлагаю: давай забудем все, что у нас было, все наши антагонизмы, потому что нам нужно сохранить группу. У нас хорошая команда! Давай так: мы уходим все вместе. Я тебе делаю предложение. Что ты по этому поводу думаешь? - Я тебя не люблю, с тобой никуда не пойду и музыку играть с тобой не буду, - ответил Холстинин и закрыл дверь. - Хорошо! Я все понял! – сказал Большаков уже закрывшейся двери и пошел к Кипелову. Валера горячо поддержал намерение уйти от Векштейна: - Конечно! Я с вами! Без вопросов! Большаков спустился к себе в номер и рассказал ожидавшим его друзьям, как он пообщался с Холстининым и Кипеловым. - Ладно! Володя и так собирался уходить. Ну и шут с ним, - отозвался Львов. - Второго гитариста всегда можно найти, - добавил Молчанов... В полночь и «заговорщики», и «патриоты» собрались в номере Векштейна. - Итак, какие у вас есть ко мне претензии? – спросил Виктор Яковлевич, всматриваясь в радостные и полные решимости лица «революционеров». – Кирилл, начнем с тебя. О чем ты думаешь? Векштейн, тонкий политик и умница, сразу вычислил, кто от него зависит. И первый, кто от него реально зависел, был именно Покровский, которого Векштейн отмазал от армии. Поэтому Виктор Яковлевич и обратился к нему с вопросом. - Да, понимаете, Виктор Яковлевич, у нас свобода слова и демократия… - Кирилл! Да о чем ты говоришь?! Ты же сразу в армию пойдешь! Кирилл сразу скуксился и не вступал больше в разговор до самого его окончания. - Саша, а у тебя какие вопросы ко мне? – обратился Векштейн ко Львову. Но тот не ответил, лишь плечами пожал недоуменно. Дело в том, что у Львова была своя проблема: он хотел пойти в группу к Стасу Намину, где уже играли его старые приятели Алексей Белов и Николай Носков, и Векштейн обещал ему в этом посодействовать. - Валера, ну а ты что думаешь? - повернулся Векштейн к Кипелову. - Виктор Яковлевич, я вообще за то, чтобы мир был в группе. Ребята, давайте, чтобы было мирно! - Погоди! Тебя не спрашивают: мир или не мир, - тебя спрашивают: уходишь ты или не уходишь? - Нет! Я за то, чтобы группа была! Валера попал в сложную ситуацию: он пришел в группу, чтобы работать, и вдруг здесь происходит революция и нужно уходить. Ему оказалось трудно решиться на это, так как он очень боялся во второй раз потерять работу, и Векштейн это чувствовал. Наконец, Виктор Яковлевич повернулся к Холстинину, который в течение всего разговора усиленно делал вид, будто спит. - Володя, здесь возникла такая ситуация: ребята собираются уйти из группы... - Виктор Яковлевич, я от вас никогда не уйду! – ответил Холстинин. Большаков понял, что Векштейн переиграл «революционеров», вскочил со своего места и гордо заявил: - Виктор Яковлевич, а лично я ухожу! - Ты погоди, с тобой мы потом разберемся! Ты - сумасшедший, с тобой все ясно... – парировал этот выпад Векштейн. - Что значит «погоди»?! Я ухожу, а вы - как хотите! Тут поднялся и Алик Грановский: - А я ухожу с Андреем. Игорь Молчанов, который был инициатором ухода, но пока сидел молча, тоже поднялся с кресла, чуть не смахнув резким движением настольную лампу, и, перекрикивая всех, сказал: - Короче! Давайте пересчитаем всех, кто уходит! Пересчитали - и оказалось, что остаются только Валера и Володя. - Что ж, теперь, когда я понял, что вы уходите, давайте поговорим… - сказал Векштейн. - А чего разговаривать-то?! - взъерепенился Молчанов. - Что вас не устраивает? – спросил Векштейн, глядя не на Молчанова, а на Большакова. Виктор Яковлевич сражался до последнего патрона, но, когда боезапас иссяк, оказалось, что он готов пойти на значительные уступки. - Нас не устраивает всё! – выпалил Андрей. - Нет, это не разговор. Давайте конкретно, по пунктам. Векштейн пытался втянуть революционно настроенных музыкантов в диспут, и это ему удалось. - Нам надоело кататься по «овощному кольцу»! Сколько можно: Великие Луки, Малые Луки! – воскликнул Алик. - Алик, эта проблема решена, - ответил Векштейн. - Как?! - Мы больше не будем ездить по «овощному кольцу». Какие есть еще претензии? - Нам хотелось бы работать в Москве! - Хорошо, мы приезжаем и работаем в Москве. Дворец спорта вас устроит? - Почему, выходя на сцену, мы должны прятать волосы?! – зашумел Грановский. - Теперь можно не прятать! - А цепи можно одевать? - Можно!!! – тихо, но веско произнес Векштейн. – И это все, что вас не устраивало? - Все! - хором ответили «революционеры». - Хорошо! Вот мы все и решили. Прямо сейчас… Разговор продолжался до самого утра. Теперь музыканты вслух мечтали, как хорошо им будет жить под крылом у Виктора Яковлевича, а Векштейн, уверенный в своей полной и безоговорочной победе, возлежал в кресле и на все вопросы вальяжно отвечал: - Нет проблем! Однако, выйдя из «люкса» Векштейна, «заговорщики» вновь спустились в номер к Большакову и, не сговариваясь, написали заявления об уходе. Когда группа, покидая негостеприимный Ставрополь, грузилась в автобус, Большаков подошел к Векштейну и протянул ему пачку заявлений об уходе. Мысленно Векштейн испустил тяжкий стон, но вслух сказал: - Я их не возьму. Все надо сделать по уму. Вот приедем в Москву... - Виктор Яковлевич, возьмите все-таки эти заявления, - перебил руководителя Большаков, - а как приедем в Москву, мы все обсудим. Взять-то вы их можете? А подписать - это уже другое дело... Векштейн заявления взял, но засунул их в самый дальний угол своего «дипломата», а сам портфель положил на полку и еще накрыл плащом. И, отвернувшись к окну, принялся с интересом разглядывать осенний пейзаж: мокрые села, мокрые леса, дождливые дали, нахохлившихся ворон и галок, сидевшие на столбах… Всю дорогу, пока «Ария» ехала в Москву, в автобусе стояла гробовая тишина... © Copyright: Вячеслав Дорошин, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
