Человек живёт по накопительной системеМало кто умеет мгновенно определить, сколько терпения уместится в его личном хранилище, и ещё меньше у кого выходит понять, как долго получится испытывать терпение тех, кто близко... Почему я говорю о терпении? Только потому, что именно этой единицей определяются пределы. Причём, терпение не какое-то рабское и вынужденное, а очень человечное поначалу, умеющее легко прощать и, как пел Антонов когда-то: "...не видеть мелкого в зеркальном отражении". Если не эксплуатировать его нещадно, то оно почти не имеет сроков годности. А если наоборот, то... Отключиться можно в одно мгновение. И уже навсегда. Не мести ради, не воспитывая и не надеясь проучить, а в той удивительной неспособности продолжить, которая не отменяет себя даже при вроде бы ощутимом желании на то. Хотя оно не столько ощутимо, сколько фантомно. Болит то, чего больше нет. А потом не болит. Меня спросил как-то разгневанный и недоумевающий мужчина, можно ли пойти и развестись после оставленной на столе банки из-под селёдки, которой пропахла вся квартира. И я просто попросила его подумать о том, чем пропахла вся общая история ещё задолго до этой несчастной банки... Ответ не сразу, но нашёлся. Точно так же находятся и пределы. Даже у самых расположенных, понимающих, всё готовых простить, но незаметно истончившихся за то время, пока чужая самонадеянность и нарастающая вседозволенность лихо праздновали себя.
© Copyright: Лира Югорская, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
