Журнал Питерbook о сб. Слова на ветер

Михаил Окунь: литературный дневник

СЛОВА НА ВЕТЕР


Михаил Окунь. Слова на ветер: стихотворения.
СПб.: Формика, 2002.


Нынче поэтические сборники позволяют себе только издатели, индифферентные к прибыли предприятия. С уходом более года назад Виктора Кривулина интерес к современной петербургской поэзии застыл на низшей отметке, и выход каждой новой книгт стихов можно расценивать как результат некоего специального стечения обстоятельств.
Поэзия – это скоростной лифт, способный в кратчайший срок достичь верхних этажей человеческой души, но в наши дни там, похоже, делать нечего:


Что там висит? Неужто небо? –
Но я его не узнаю.


«Душевность» вышла из моды, интерес к человеческой личности возбуждается лишь ее «конкретными» достижениями, и по этому поводу Михаил Окунь никаких иллюзий не питает: «Не спрашивай, как встарь: «Ты кто?» / Никто. Не числи человеком».
Более того, он разрушает и последнюю иллюзию: «Да что объяснишь / На языке человечьем?!». После таких признаний название сборника уже начинает казаться оптимистичным. Ветер, он все-таки может и донести слова до чьего-то слуха… А мотив, вызвавший появление этой книжки, прост: поэт уезжает жить в Германию и «Слова на ветер» – его прощание, обращенное немногому и немногим.
«Я постоянно насторо’жен – / Ведь здесь Россия, и кругом менты», «…свет в ночном ларьке – / Единственный товарищ», – общий фон привычно мрачен, но тем ценнее на нем каждый яркий мазок, и тем благодарнее автор причине, его вызвавшей.


И видишь, хоть совсем уже темно,
Что отражение в пруду не тает,
И суть вещей направлена вовне,
И, как поверхность вазы, сад мерцает,
И город спит по всей величине.


(«Решетка Шарлеманя»)


Балда, бездельник, враль хреновый,
Так рано рвущийся в распыл –
Но как мой мрак сгущался снова,
Когда ты ночью уходил…


(«Два портрета»)


Кто-то сказал, что любовь – это либо остатки чего-то, что некогда существовало, либо первые ростки того, что когда-нибудь обязательно появится. Так и в «Словах на ветер»: любовь присутствует здесь в сослагательном наклонении. Между прочим, за короткие рассказы, которые, по сути, продолжение его стихов, Кирилл Кобрин назвал Михаила Окуня «петербургским Генри Миллером». Петербург – не Париж и не Нью-Йорк, сколько ни притворяйся; поэт и не притворяется, однако, по всей видимости, некоторую односторонность своих текстов ощущает. Может быть, отсюда и желание перемены места – поскольку время поменять нельзя.


Ушедшие от нас по снеговой равнине,
По берегу реки, где истончен припай, –
В каких иных краях мы свидимся отныне,
На площадях каких столкнемся невзначай?


Елена Сатаева.
«Питерbook плюс» №10 - 2002. Современная поэзия.



Другие статьи в литературном дневнике: