Монахиня Порфирия. Ангел с крыльями. Чистый лист.
Меня часто спрашивают: что такое любовь? Мне кажется, что любовь — это прежде всего глубокое уважение к другому человеку, не к его греху, а к его человеческому существованию. А также благоговейное уважение к любому живому существу, и оно свойственно больше всего детям. Короткая история одного мальчика навсегда осталась жить в моем сердце. Расскажу ее вам, сестры, как могу, потому что всегда переживаю, когда ее вспоминаю.
В одном пригороде вместе с мамой жил один мальчик, любящий открывать в мире доброе и прекрасное, потому что сердце у него было такое же. Как говорится, мало видел, но умел много удивляться. Однако он часто и подолгу болел, поскольку не имел крепкого здоровья.
Его небольшая светлая комната находилась на втором этаже и окном выходила на юг. Из окна было видно следующее: внизу черепичная крыша гаража, за гаражом столб, с которого уходили вдаль электрические провода. За столбом начинался обширный
яблоневый сад, за ним — сосновый бор, переходящий в волнистый зеленый простор.
Самыми любимыми друзьями мальчика была пара диких белых голубей, часто отдыхающих рядышком друг с дружкой и приглаживающих перышки, сидя на проводах за окном. Когда набегал быстрый летний дождик или дул порывистый ветер, они лишь теснее
прижимались друг к другу. Мальчик любил открывать окно и угощать своих друзей, бросая им хлебные крошки на крышу гаража. Подобрав старательно угощение, голуби вновь взлетали на провода, поглядывая на окно и вертя милыми головками.
Но более всего мальчику доставляло удовольствие
наблюдать, как эта парочка взмывала в высокое с причудливыми облаками небо, где «только синь сосет глаза», как сказал поэт. Там голубь и голубка подолгу кружились на фоне громоздящихся, золотых от солнца туч. Тогда из окна мальчик часами не отрывал от их полета своего восторженного взгляда.
Но как ни привольно было свежее ясное лето, на смену ему пришла дождливая осень. Затянул тонкую жалобную песню пронизывающий ветер. Подголоском ей вторил унылый шорох дождя на крыше. Подросток простудился и слег. Мама поила его горячим
молоком и следила за тем, чтобы он не забывал принимать лекарства, которые выписал доктор. Когда
больному становилось лучше, он приподнимал голову и с жалостью смотрел на мокрых голубей. Ледяной ветер поднимал их перышки, лапки зябли, но птицы, осыпаемые срывающейся из темных туч моросью, терпеливо переносили непогоду, сидя
на проводах. Заболевшему мальчику по ночам снилось, как он летает с ними в безбрежном небе, здоровый и радостный. А когда просыпался, то чувствовал, что болезнь снова овладевает им. Однажды, когда оголенный сад заволокли туманы
и накрапывал холодный дождь, один из голубей стремительно полетел к окну мальчика и ударился о стекло, распластавшись всем телом. Мальчик и его
мама, сидящая рядом с градусником в руке, вздрогнули от неожиданности. А голубь вернулся на свои провода и там поправлял клювом взъерошенные мокрые перышки. На стекле остался прозрачный белесый отпечаток летящей птицы: голова, крылья, лапки
и оперение хвоста.
— Мама, смотри, — прошептал мальчик, — это на
стекле ангел с крыльями отпечатался!
— Нет, сынок, на стекле отпечаталась фигура голубя. Видишь: вот его голова, вот крылья, внизу его хвост и лапки.
— Мамочка, а я вижу, что это ангел ко мне прилетел! — шептал мальчик. Он заснул в эту ночь с улыбкой на лице. В сумерках сильный холодный дождь загнал голубей под крышу. На рассвете их не оказалось на обычном месте.
Утром мальчик первым делом взглянул в окно: голубей он не увидел, но изображение ангела по прежнему оставалось на стекле. Больной с облегчением, но безсильно прилег на подушку, прикрыв глаза. Только светлая улыбка словно поселилась на
его губах.
Каждое утро мальчик поворачивал голову к окну:
— Мама, а мой ангел с крыльями все еще там?
— Да, да, сыночек, он по-прежнему на стекле! Куда же ему деться?
— Ты только не сотри его, ладно? Пока он остается в окне, я буду жить…
— Дорогой сынок, ты обязательно выздоровеешь, родной мой! — отвечала мать, волнуясь. — Не нужно так думать…
— Я не шучу, мамочка… — слабым шепотом отвечал мальчик. — Это правда… Ведь это мой ангел с крыльями…
В один из зимних дней мама вошла в комнату, потрогала горячий лоб сына и встревожилась:
— Температура растет… Тебе хуже, сынок? Я сейчас вызову скорую помощь!
Когда санитары выносили больного на носилках из комнаты, он прошептал:
— Мама, ты рядом?
— Рядом, рядом, мой дорогой! Я всегда рядом. Слушаю тебя…
— Мамочка, а все-таки на стекле — это ангел с крыльями!
— Да, да, конечно, сынок! — скрывая слезы, ответила мама. — Я тогда ошиблась, мое солнышко, это действительно изображение ангела с крыльями!
— Можно, я еще раз взгляну на своего ангела?
Санитары остановились, чтобы больной мальчик увидел окно. Он устало прошептал с легкой улыбкой:
— Прощай, мой ангел с крыльями…
Прозрачный облик на стекле словно на мгновенье остановил прекрасный полет птицы, летящей с широко раскинутыми крыльями на фоне далекого соснового леса и серых зимних облаков. Санитары, увидев изображение на стекле, переглянулись:
— Необыкновенные вещи происходят у вас, хозяйка!
Мальчика увезли в больницу.
Дни шли за днями. Мальчик лежал в больнице, и доктора бились за его жизнь. А изображение на стекле в его комнате тускнело и бледнело все больше. За
окном вился снег и, ударяя в стекло, угрожал стереть бледный отпечаток полностью. Вскоре он сделался таким тонким и едва уловимым, что разглядеть изображение становилось уже очень трудно. Волнение матери достигло предела. Каждый раз, возвращаясь из больницы домой, она с тревогой поглядывала на окно. Наконец, когда на стекле остались только слабые отпечатки кончиков крыльев и головки, мальчика выписали из больницы. Первым делом он подбежал к окну:
— Мамочка, мой ангел с крыльями все еще здесь! Он помог мне выздороветь!
— Конечно, мой родной! Это Бог поручил ему хранить тебя в болезни… — с ласковой улыбкой сказала мама, убирая подальше акварельные краски.
Чистый лист.
А теперь о том, чего вы с таким нетерпением ждете от меня услышать, дорогие мои сестры, — как некоторые обретают Иисусову молитву. Даже заройся с головой в книги святых отцов, хотя при этом знаний приобретешь немало, а самой молитвы без практики не ухватить. Многие пробовали не пить, не есть, только поклоны класть, но не далась им молитва, даже наоборот — еще дальше убежала. Монах к тому
же пожизненный обет принимает о стяжании этой священной молитвы, но не каждый ее удостаивается.
Иной четки на руке носит, иной на шее, а в сердце молитвы не имеет. Почему? Об этом самом и будет наш рассказ.
Приехал из дальней воронежской деревни в монастырь потрудиться паренек по имени Иван. С болью в душе простился с родным домом. Уехал нехотя, потому что достали его насмешки сверстников по поводу его простоты. Не той простоты, которую хоть
лопатой загребай, а той, о которой говорят, что она хуже воровства. К примеру, скажут Ивану — принеси ведро! По пути его еще десять человек отвлекут, так
и будет весь день ходить, а потом принесет ведро к вечеру. От работы, однако, никогда не отказывался.
Образование имел обычное, школьное, но и в школе над ним посмеивались. Спросят, бывало: «Где находится Африка?» — «В Африке!» — отвечает. Поэтому родители, приметив, что сынок их, хотя и с мозолями на руках, но с ветром в голове, отправили его потрудиться в монастырь, сказав ему: «В монастыре из всякого простеца делают молодца!».
В обители рабочие были все местные — люди ушлые, тертые калачи. Быстро раскусили нашего простеца. И говорят ему:
— Иван, тебе обязательно нужно пройти чин принятия в наш монастырь, чтобы получить хорошую должность!
У того от радости волосы на голове зашевелились, как перья у мокрого воробья.
— А что я должен сделать? — спрашивает простец.
— В полдень, когда народ пойдет из церкви, стань
на площади и клади земные поклоны, пока не пройдет последний человек. Он-то как раз и назначит тебя на хорошую должность!
Иван, долго не раздумывая, сделал, как советовали. Народ, выходя из храма и видя такую набожность, переговаривался:
— Парень, должно быть, покаянный обет принял!
Другие восклицали:
— Он, наверное, ненормальный какой-то!
Или еще хуже:
— Что смотреть на него? Это просто местный дурачок!
Слыша подобные разговоры, Иван был сильно сконфужен, но кланялся в землю, не переставая. Так получилось, что игумен в тот день дольше всех задержался в алтаре и, выходя, немало удивился, наткнувшись на такого набожного богомольца. Забрал
его с собой, побеседовал и, найдя его безхитростным, сделал старшим над рабочими.
В то же время проштрафился казначей обители. С каким казначеем такого не бывает? Он, чтобы остаться на высоте положения, ломал себе голову, как
загладить финансовые недочеты. Пропали деньги, а куда делись — неизвестно. Увезли казначея с сердечным приступом в больницу. Слухи поползли по монастырю.
Один из рабочих задумал посмеяться над Иваном. Вложил в конверт пустые бумажки, заклеил его и вручил парню:
— Тебе казначей премию дал в благодарность за
хорошую работу!
Тот сунул конверт в карман, мол, потом погляжу.
Днем возле храма на площади молебен служили монастырские отцы. Иван уставил на зрелище свои глаза и позабыл обо всем. Воришка вытащил у него из кармана конверт и наутек. А по площади как раз быстрой походкой, втянув голову в плечи, проходил бухгалтер, намереваясь с казною монастырской незаметно покинуть обитель.
Схватил Иван подозрительного человека за руку
и закричал во весь голос:
— Отдавай деньги, которые ты украл!
Тот с испугу тут же признался:
— Люди добрые, простите! Виноват, враг попутал, по ошибке взял монастырские деньги…
Отвели бухгалтера к игумену, пересчитали деньги — точно такая сумма, которой не хватает. Сделал игумен Ивана помощником казначея и дал ему совет:
— Ты что же это, Иван, без исповеди живешь?
Обязательно сходи на исповедь к нашему духовнику!
Пришел утром помощник казначея к духовнику, постучал в дверь, заходит, а там большая очередь в келье. Келейник строго ему говорит:
— Подождите за дверью, когда старец освободится, потом примет вас!
Простец стал столбом за дверью и ни с места, дожидается, когда его позовут. А келейник в суете позабыл о нем. Поздно вечером шел старец на вечернюю службу, увидел у двери кельи столбом стоящего исповедника и полюбопытствовал, почему он здесь стоит.
— Утром келейник велел мне дожидаться, когда меня к духовнику позовут. А спросить стеснялся…
— Грех, когда не спрашивают, а когда переспрашивают — не грех! — усмехнулся духовник. Подивившись такой верности, сделал старец Ивана своим чадом духовным, принял его в послушники, а затем стал его восприемником в монашестве, дав ему имя
Родион. Когда духовник умирал, взял монаха Родиона за руку и сказал:
— Молись обо мне, монаше, не переставая Иисусовой молитвой, которую велено монахам никогда не оставлять! Ты у меня послушный… — и своею рукою крепко сжал его руку, словно завещая ему свою благодать.
Со всем усердием монах Родион устремился к молитве и так навык молиться, что она от него не отходила ни днем, ни ночью. Когда он сам стал духовником, нам приходилось исповедоваться у старца, и мы получали от беседы с ним великую духовную пользу.
Извольте видеть: душа парня — словно чистый лист, на котором можно написать, что угодно. А Богу более всего угодно выводить на нем Свои золотые письмена Спасения. И Он делает это, как нам кажется, с превеликим удовольствием.
Из книги "Лекарство от душевной хвори или целительные истории, рассказанные с глазу на глаз", составитель иеромонах Симон Безкровный
Другие статьи в литературном дневнике:
