Марк Рудинштейн. Убить звезду 2Благодаря данной оскандалившейся статье, очередной номер киноальманаха «Караван историй» смели с прилавков за один день ещё в далёком 2010-м. Когда же на днях «бесстрашный виновник разоблачений» умер, оставшаяся в живых богема припомнила ему это повествование и практически проигнорировала похороны легендарного продюсера. ПРОДОЛЖЕНИЕ: * * * Я сунул мобильник в карман. За спиной возникла Неля. «Ну что, отказался Народный? — спросила она. — Да, он такой...» С этим не поспоришь. Но какой у меня был выбор? На заре «Кинотавра» Михаил Лесин сказал при встрече: — Слышал, просишь бюджетных денег на «Кинотавр». Я против: не смог ты собрать на своем фестивале элитное общество! — Я подобной задачи не ставил. Для меня главное — достойно принять и накормить артистов. А уж какие они у нас — это не ко мне, скорее — к вам, — ответил я. Но над словами Лесина задумался и пришел к выводу: у «Кинотавра» должно быть лицо. «Может, Яну Докилеву попросим?» — предложила Неля. Идея неплохая — Яна несколько раз вела наши церемонии, у нее это хорошо получается. Правда, есть у Докилевой одна проблема... У дверей гостиницы остановился автобус с гостями. Первым в холл ввалился Митя Перфемов. Судя по раздражению, с каким он что-то выговаривал своей очередной супруге, Митя хорошо принял на грудь еще в самолете. Рядом с Перфемовым покачивался Паша Басыров. Я с тоской посмотрел на дружков. А ведь не позвать нельзя. Оба много снимаются, их фильмы в конкурсе, да и зрители этих гавриков, особенно Перфемова, обожают. От толпы прибывших отделился племянник Народного: «Привет, Марк!» Кто это рядом с ним? Неужто Люда Титомирова? Господи, они снова вместе! Выходит, Гарик действительно сильно увлечен. Впрочем, понять его можно. десь, в Сочи, Люда одно время была нарасхват. Сменила много мужиков, и каждый из ее любовников с придыханием рассказывал, что она суперженщина, просто созданная для постели. Ничего удивительного, учитывая ее прошлое порнозвезды. Люда всегда казалась мне хорошей, доброй девчонкой, и в другой ситуации я бы за нее порадовался. Но мне очень жаль жену Гарика, славную, милую женщину. Видимо, моя улыбка показалась Гарику натянутой, потому что он шепнул: «С каких пор на «Кинотавре» запрещено развлекаться?» Ну что тут будешь делать... Артисты шумели, обнимались, здоровались с теми, кто прибыл в Сочи раньше. Стоящая чуть поодаль группа наблюдала за ними с интересом. Я подошел к «молочному королю», пожаловавшему на фестиваль в компании двух юных дам, начинающих моделей. Потом обменялся парой фраз со строительным магнатом, который стоял рядом с завсегдатаем «Кинотавра» — Андреем Тапиевым. Никто толком не знает, чем этот красавец занимается, вроде сувениркой какой-то, но деньги у него явно водятся, и немалые. Андрей приезжает уже несколько лет, всегда один. — Как дела? — Идут, — лаконично ответил Тапиев, оглядывая просторный холл. — Как сам? Я поднял вверх большой палец: мол, все отлично. В гостиницу величаво вплыл Панкратов-Черный. И этот тоже в подпитии. На лице — выражение недовольства. Я подошел, протянул руку и услышал: — Что же ты, Марк, со мной так поступаешь? — А что случилось, дорогой? — Абдулову отдельное такси, а меня вместе со всеми в автобус. Да мы с Абдуловым в одних фильмах играли! За что мне такое неуважение, Марк? Помню я эти фильмы, как же: режиссер Эйрамджан снимал их в одной комнате и одной камерой. Я обнял его за плечи и повел к лифтам, уговаривая на ходу: — Ну что ты, Саша, это ошибка какая-то, разберемся. Конечно, ни с кем я разбираться не буду. — Ты да, ты разберись, — закивал Панкратов-Черный. Погрузив Сашу в лифт, я почувствовал, как в кармане завибрировал мобильный. «Номер засекречен». — У тебя тут звезда на звезде, — услышал я. — Прямо глаза разбегаются. Не знаю, с кого и начать. — Слушай сюда, придурок, — перебил я. — Ты хоть понимаешь, во что ввязался? Батя мне уже пообещал с тебя три шкуры спустить за то, что пользуешься его именем. Решил на понт взять? Думал, я до него не дозвонюсь? У меня и без тебя проблем выше крыши, так что забудь этот номер, а то хуже будет. — Ладно, с Батей я прокололся, — после паузы неохотно признал мой собеседник. — Но бабки все равно готовь, потому что я не шучу. — Да пошел ты! — Не надо так, Марк Григорьевич. Не кипятитесь, а то у вас лицо стало красное, прямо под цвет рубашки. Я вцепился в трубку и начал отступать к стене. — Да, я тут, рядом, и если придется, готов на крайние меры... — вкрадчиво произнес голос. — Вы же не хотите, чтобы на фестивале кто-то умер? — Лучше ищите деньги. Адьес, амиго! Кто-то говорил, что страх надо вливать в душу постепенно, по капле — тогда человек сломается и сделается управляемым. Тот, кто мне звонил, явно не утруждал себя такими психологическими тонкостями. Но если он хотел меня напугать, ему это удалось. Здесь, в холле «Жемчужины», среди нарядных людей, притаилась опасность. И я понятия не имею, что мне с этим делать. Сквозь толпу пробирался «американец» Влад Масков. Последние несколько лет он появлялся в России нечасто и мои многочисленные приглашения вежливо отклонял, а сейчас вот приехал — загорелый, накачанный, сверкающий голливудской улыбкой. — Как наши пять номеров? Целы? — Конечно, куда ж без них! Я всегда держу пустыми пять оплаченных номеров для особых встреч, ключи от которых выдаются только тем участникам фестиваля, которых я внес в особый список. Потому что номера эти непростые. Лежит, например, чья-нибудь жена на пляже, приобретает загар и даже не подозревает, чем ее благоверный сейчас в одном из этих номеров занимается. А если и заподозрит что-то, то застукать муженька на месте преступления у нее нет никаких шансов. Номера комнат каждый год разные и известны лишь мне и еще двум надежным людям. Больше никому. — Ты с женой? — уточнил я. — Марк, я опять свободен как птица. Не везет мне с семейной жизнью. — И даже без подруги? — не поверил я. — В Тулу со своим самоваром? — засмеялся Влад. — Да у тебя тут целый десант симпатичных девчонок высадился. — Ты про «группу поддержки»? Влад непонимающе посмотрел на меня. — Ты что, забыл, мы так называем сотрудниц моего офиса, журналисток, актрисулек молоденьких... Приезжают отдохнуть, в море поплавать, курортный романчик завести. Ты все же поосторожнее, наши позубастей голливудских будут. Гляди в оба, чтобы не пришлось потом, как Абдулову, читать про свое мужское достоинство в прессе. Влад вытаращил глаза. — Я о журналистке Сослановой. Часами просиживала у меня в кабинете, предлагая себя. Я не сдался. Абдулову повезло меньше. Сквозь стеклянные двери гостиницы я увидел, как у входа остановилось несколько машин. Из них вышли Александр Абдулов со свитой. — Легок на помине, — пробормотал я. — А кто это с ним? — спросил Масков, кивая на женщину, вцепившуюся в Сашин локоть. — Пиявка. Алиса Шейман. Я в очередной раз поразился тому, как странно устроен человек. Тут-то она и заприметила Абдулова. Однажды вечером смотрю, а Шейман уже сидит за его столом... Договорившись с Владом поужинать вместе в пляжном ресторане «Иверия», я коротко поздоровался с Абдуловым и его друзьями, среди которых, кроме охранника Ельцина Александра Коржакова (он был консультантом на фильме с участием Саши «Шизофрения»), не было ни одного знакомого лица, и пошел в офис. По пути встретил Мишу Ширвиндта: — Здравствуй, дорогой! — Здравствуй, Марк, — он неохотно пожал мою протянутую руку. Миша на меня злится. Ничего удивительного, несколько лет назад я невольно едва не разрушил его брак. На моих глазах на фестивале «Лики любви» завел Ширвиндт-младший бурный роман с Юлей Бордовских. Они были так влюблены, что просто светились от счастья. И я, сентиментальный дурак, проболтался об этом одной ушлой журналистке, напрочь забыв, что Миша давно и прочно женат. Скандал разразился страшный. Даже Ширвиндт-папа, обычно спокойный как удав, крыл меня на чем свет стоит. Со временем все улеглось, семью Миша сохранил. Но холодок в наших отношениях остался. — Миша, ну что мне сделать, чтобы ты меня наконец простил? — воскликнул я. — Да что с тебя взять, — криво улыбнулся он. — Всю жизнь будешь мучиться. В офисе оказалось на удивление тихо. Хорошо. Просто великолепно. Толпа гостей. Звезды первой величины. А по гостинице ходит псих-одиночка. Стоп, а с чего я, собственно, взял, что он одиночка? Когда я только начинал «Кинотавр», местные бандиты решили, что на фестивале можно хорошо поживиться. И чего я только не делал, чтобы отсечь их от такого лакомого куска. В конце концов удалось договориться: в мои дела «сочинские» лезть не стали, ограничились наблюдением. Человек с тяжелым взглядом, в сером костюме «с искрой», появлялся вместе с первыми гостями. Садился в холле на диван и целый день пил кофе. За много лет я даже привык к Хусейну, всегда здоровался. Может, настало время поговорить? Хусейн, кажется, не удивился. Спросил коротко: — Проблемы? — Не так чтобы очень, — уклончиво ответил я. — А я слышал, проблемы. Кажется, все на свете уже знают, что дела у меня плохи. Но нужно вести себя спокойно. Потому что люди как пираньи. Стоит дать слабину — накинутся стаей и обглодают до костей. — Зря ты тогда отказался от конкурса красоты, — усмехнулся Хусейн. — Большое дело могли бы провернуть. Знаю я эти конкурсы, не первый день живу. — Слушай, — Хусейн наклонил голову. — Говорят, через год тут уже будет новый хозяин. Нам это не нравится. — Мне тоже. Это не твои мне сегодня весь день названивают? — О чем ты, не пойму? — Хусейн казался искренне удивленным. — Зачем звонить? Мы помочь хотим. Понятно, к чему он клонит. Несколько раз влиятельные группировки пытались войти в долю, но я отказывал. Не хотел, чтобы криминал контролировал «Кинотавр». Я пообещал подумать и откланялся. Нет, Хусейн явно ни при чем. Раз «сочинские» не потеряли надежду подмять под себя «Кинотавр», значит, гробить фестиваль им нет никакого смысла. После обеда я спустился вниз встречать Жерара Депардье. Прилетел он вместе с директором Европейского банка на частном самолете. Сначала в фойе втащили несколько здоровенных ящиков. «Это куры и вино, — сообщила Неля. — С его фермы». Владелец ящиков вошел следом с бокалом в руке — огромный, энергичный и уже хорошо навеселе. Так же, не выпуская бокала, он прогулялся по берегу. Мы бежали за ним с бутылкой: Депардье требовал подливать ему вина. А потом наконец отбыл в номер, отдыхать. — Эрик Робертс попросил двух девиц. — Найди, и чтоб журналисты не пронюхали. На ужин Масков явился минута в минуту — видно, Голливуд приучил к пунктуальности. Мы заняли столик в углу, сделали заказ. — Марк, что случилось? — спросил Влад, наполняя мой бокал. — В тусовке ходят нехорошие слухи. — Какие же? — Говорят, это твой последний «Кинотавр». Неужели все так плохо? — Честно говоря, Влад, хуже некуда. С деньгами большие проблемы. — У тебя? — поразился Масков. — Да брось, не может быть. — Ну вот, и ты туда же. Тут многие думают, что я наворовал где-то миллиарды и пришел кормить и развлекать артистов, чтобы потешить свое самолюбие. Я тебе сейчас страшную вещь скажу, Влад. Видишь этот зал? Видишь, сколько тут народу? Все сегодня признавались мне в любви, и все врали. Я для каждого из них — только дойная корова. Они все приезжают сюда на халяву с женами, любовницами, детьми, друзьями, собаками, едят три раза в день, смотрят кино, купаются, и никто не задумывается, где и какими путями я добываю средства на самый серьезный кинофестиваль в стране. — Ну, не все тут на халяву, — заметил Масков и указал на четыре больших стола, за которыми пировала бритоголовая публика. Я усмехнулся. Неподалеку от них сидел Абдулов, как всегда, в окружении многочисленной свиты. Звезда... Интересно, он уже успел навестить казино? Я с Абдуловым познакомился на благотворительном мероприятии «Задворки», где собирали средства на реставрацию церкви рядом с «Ленкомом». Саша выходил на сцену и представлял меня: — А это Марк Рудинштейн, новый русский. Собирали мы пожертвования пару лет, а потом мне сказали: «Марк, ты с ума сошел? Сколько денег надо, чтобы отреставрировать одну церковь? Есть подозрение, что собранные средства уходят совсем в другое место. Абдулов игрок, он не вылезает из казино. Никто не знает, сколько он там просаживает, но суммы, говорят, астрономические». Я тогда не очень поверил, но вскоре мы вместе с Сашей поехали в Лас-Вегас. Абдулов действительно постоянно торчал в казино и проиграл очень много, занял несколько тысяч долларов у меня, да так и забыл вернуть. К сцене подошел бритоголовый парень и шлепнул на пианино купюру. «А сейчас для пацанов из Казани прозвучит песня «Атас»!» — громко объявил солист. Братва всячески выпендривалась друг перед другом. Через десять минут уже для «парней из Солнцево» зазвучал «Владимирский централ». Потом была «Мурка»... Я заметил, как директор Абдулова что-то прошептал ему на ухо. Едва отгремела песня, оба направились к музыкантам. Саша взял микрофон и сказал: «А сейчас для работников МУРа прозвучит песня «Наша служба и опасна, и трудна». Честно говоря, я удивился этому выпаду. Вокруг самого Абдулова постоянно крутились «пальцеватые» ребята. Он был им необходим как пропуск в высокие кабинеты. Саша поддерживал в окружающих полную уверенность, что он накоротке с начальством: «Попасть на прием к мэру Москвы? Нет проблем, я сейчас позвоню его помощнику». Не думаю, что высокое начальство считало его таким уж близким другом. Но братва в это верила, и Саша имел у нее открытый кредит. Как только раздались первые аккорды, братки в полном составе встали и, оставив на столах закуску и выпивку, вышли из ресторана. Влад внимательно посмотрел на меня. — Не волнуйся, Марк. Все будет в порядке. Давай спокойно поедим. Вскоре абдуловская компания попросила счет. — Марк, это не у тебя телефон звонит? — спросил Влад и махнул рукой официанту. — Выйди на улицу. Тебя ждет сюрприз. — Слушай, ты, — начал я, но в ответ услышал отбой. Я достал портмоне, трясущимися руками вытащил несколько купюр, положил на стол и бросился к дверям. — Марк, Марк, постой! — Влад догнал меня на крыльце, схватил за плечо. — Что случилось? На аллее уже дрались. Я услышал крик «Саша, берегись!» и бросился вперед. На земле в неверном свете фонарей лежал человек. Кто-то рядом произнес срывающимся от волнения голосом: «Абдулова зарезали!» ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… © Copyright: Вячеслав Дорошин, 2021.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
