Сны Мерлина. Суть работы. Часть 1
Справка:
dolb-ceo:
Происходит от основы "dolb", в значении "магия", "иллюзия", "помрачение".
dolb-ceo - устойчивое сочетание для саговой традиции, в значении "волшебный туман". В современном ирландском значит меланхолию, уныние, временное помрачение рассудка.
(по "Мифологема женщины-судьбы у древних кельтов и германцев", статья Т. А. Михайловой "Заговор на долгую жизнь", с. 203.)
Мерлин - легендарный друид, помощник и воспитатель короля Артура
Ану, Ана - древнейшая богиня, мать ирландских богов
Бодб, Бадб - "ворона битвы" - ирландская богиня войны
Источник Коннла - источник мудрости ирланских кельтов, наподобие Урд скандинавов
Мананнан Мак Лир - правитель Волшебной Страны, бог моря
Кони Мак Лира - образное описание морских волн
Цернунн - кельтский бог с оленьими рогами.
Сиды, Ши - "жители холмов". Легендарный народ, в общем смысле - боги ирландских кельтов.
Образ Мерлина, исторически, очень сложен и неоднозначен. Можно углубляться в вопрос его существования, однако смысла в этом - чуть: сегодня мы не имеем сколь-нибудь надежных свидетельств подтверждающих или опровергающих как особенности характера этой персоны, так и степеней их реализации. Существуют лишь однозначные свидетельства, однако таковые ничего не говорят о том, что наряду с ними не существовали прежде не менее однозначные - иные описания, утверждающие точно противоположное...
Поэтому я не ставил задачу отобразить легенду "как оно было на самом деле". Как минимум - компетенция не та. Ну да и неспециалисту, которым, по большей части, является читатель, очевидно, тоже не очень интересно углубляться в детали бытия некоей персоны, стоящей особняком к его интересам. Читатель должен от работы автора для себя что-то взять, такое, что представляло бы духовную ценность, научило чему-нибудь, заставляло задуматься, осветило новые горизонты сознанию.
Поэтому в работе "Мерлин" произведение служит читателю, а не наоборот - как в работе исторической или качественной околонаучной. И с этой позиции только и нужно ее (работу) воспринимать. Но что же в этом, совсем не маленьком стихотворении, может быть полезного?
В самую первую очередь - это собственно каркас легенды, сохраненный мной по возможности, относительно ВСЕХ упомянутых имен, специальных слов и названий.
Во-вторых, полезен может быть и образ, выраженный в фигуре легендарного персонажа. Как отмечено выше, лишенный частностных апелляций, он довольно свободно вмещает в себя представление о поэте и о поэзии, как о сущностях, по сути, надмировых и ни от чего не зависимых. Мы привыкли видеть высоту художественную, как неизбежный результат высоты культурной, а последнюю - как достижение высших человеческих благ в их абстрактном, то есть отвлеченном выражении. Многие так воспринимают творчество, и даже некоторые из великих, потому, не принимали поэзию всерьез. Тот же Л.Н. Толстой всерьез задавался вопросом о практической необходимости рифмования и сам отвечал на него: мол, нет ничего более нелепого, чем, условно выражаясь, идти за плугом, параллельно вытанцовывая замысловатые па. Спешу заметить - такое отношение вполне закономерно, если мы разумеем поэзию лишь как результат интеллектуальных словесных забав от избытка средств и времени - этакое изящное баловство для представителей "высшего света".
Тогда как образ Мерлина отправляет нас к легендарной истории, демонстрируя, в некоторых своих интерпретациях, совершенно иное начало - как поэтического искусства, так и самого поэта. Подробнее изучая исторический материал мы также можем надежно убедиться, что истоки словесного творчества лежат куда глубже столь поверхностных о нем представлений, а участь поэта - того, кто действительно имеет право таковым называться - весьма далека от уюта, покоя и, прошу прощения - сытой отрыжки.
Так что здесь Мерлин - это, по сути, стереотип. Побуждающий нас увидеть не накрахмаленный парик и кружевные рукава, но, в сущности, нечто совершенно далекое от цивилизации, более того - решительно противоположное таковой.
Цивилизации - да. Но разве - и культуре? Живущий в глухой чаще, спящий где придется, лохматый, оборванный, полувменяемый тип, которого назвать и человеком-то язык, пожалуй, не повернется - О! Мерлин! Сам есть культура, сам есть величие и, если позволите - эпоха, отзывающаяся и по сей день во многих сердцах...
Тогда неизбежно возникает вопрос: так-ли уж прочно связаны эти два понятия - культура и цивилизация? Внешний лоск и атрибуции - с даром и искусством, которые, по идее, происходят вовсе не из набитых желудков и лакированных туфель, но из нечто такого, к чему само понимание человека, сам его разум, имеют шанс прикоснуться далеко не всегда. Человек напрасно считает себя причиной поэзии. Куда скорее - он есть из нее лишь частное и далеко не самое идеальное следствие. Разум, благополучие, успех... как-то так получается, что безумец, спящий между корнями, во мху, и не имеющий, по цивилизованным понятиям, ничего, вдруг неизбежно оказывается символом и примером. Это к нему приходят за советом. Это у него учатся - те, кто живет, материально, куда лучше. Странно и неожиданно, согласитесь?
Такое прочтение личности поэта, на мой взгляд, нетипично для современного восприятия, однако оно должно присутствовать гораздо шире, чтобы понимание искусства стихосложения не вырождалось до утрированного Толстовского, тем привлекая в свои ряды все более горлопанов и кликуш, нежели по-настоящему талантливых личностей.
Это не значит, что поэт должен быть обязательно нищим, но это значит, что настоящий талант, обыкновенно, замещает нечто действительно необходимое - в качестве, как минимум, сравнимой по ценности категории. И потому, всякое пренебрежительное отношение к нему или его носителю - удел недалеких, пустых и безответственных.
Однако, даже такой идеализированный, казалось бы, целиком сказочный персонаж, как Мерлин данного стихотворения, оказывается и сам не лишен порока. Подлинный Мэтр, в то же время, он не имеет власти над абсолютно всем, что его окружает. Но далеко не в этом его проблема - его проблема в том, что он на этом нюансе зациклен. Когда он перестает быть воплощением своего дара, но стремится этот дар себе подчинить - там и начинается предел его возможностей. Не пытаясь постичь сути, он силится ей овладеть - тем сам описывая и демонстрируя свою беспомощность и уже натуральное, а не возвышенное безумие.
О чем здесь речь? Как следует понимать символ оленя? Здесь нужно видеть умение настоящего поэта вовремя замолчать - каким бы это, на первый взгляд, ни казалось странным. Ведь, по сути, отображая словами то, чего сами слова не могут выразить - поэзия учит нас воспринимать тишину. Равно как и хорошая музыка - это, скорее, отсутствие всякого лишнего звука, чем наличие подходящих. И потому, вполне закономерно, что транслируя тишину, погружаясь в нее с течением жизни, поэт, в конечном итоге, должен и сам стать этой тишиной. Но не пассивным тупым молчанием, а в качестве свободного пространства для других, желающих что-то сказать.
...
Другие статьи в литературном дневнике:
