Фатима Николаевна Кладоhttp://severstolici.ru/intervyu/1673/ Фатима КЛАДО : «Я не знаю, откуда брала весь тот багаж, который передавала своим студентам. Единственное, в чем абсолютно уверена, – я всегда любила своих воспитанников. Я говорила: «Ребята, если вы мне верите, я слеплю из вас все»
Дом писателей на улице Черняховского, в котором живет Фатима Николаевна, построили еще в 1957 году. Ее отец, Николай Николаевич, был одним из организаторов жилищного кооператива, поэтому семья Кладо въехала в новостройку одной из первых. «Отцу из-за его бескомпромиссности и дворянского происхождения до 1954 года был запрещен въезд в Москву, – рассказывает Фатима Николаевна. – Несмотря на то что во время войны он работал корреспондентом на передовой, в Сталинграде, всегда стремился туда, где шли самые ожесточенные бои, его долго преследовали советские власти. Три раза он сидел в таджикской тюрьме по обвинению в растрате, откуда его выкупала моя мама, дочь руководителя бродячей труппы артистов, буквально мешками притаскивая начальнику деньги, заработанные на выступлениях… Лишь после смерти Сталина папе удалось приехать в Ленинград, чтобы повидаться со своими сестрами. В 1955-м мы приехали туда познакомиться со своими родственниками, а в 1957-м переехали в Москву. С переездом помог Сергей Аполлинариевич Герасимов, который очень дружил с отцом, ценил его и поддерживал». Жизнь Николая Кладо действительно нельзя назвать безоблачной. В 1919-м, когда его отца Николая Кладо-старшего , адмирала Балтийского флота, историка, профессора, признавшего советскую власть в надежде на реформирование военно-морских сил, убили, а семью стали преследовать, десятилетний Николай убежал из дома. «Ночевал, где придется, перебивался с хлеба на воду. Такая суровая жизнь из многих сделала бандитов – особенно в те страшные 20-е годы, но, к счастью, судьба уберегла отца от красно-белого террора, – говорит Фатима Николаевна. – Он познакомился с кинематографом, с которым они, кстати, были почти ровесники. Мальчишкой папа любил ходить по кинотеатрам, сидел в кинобудках, видел множество фильмов и принял решение стать киномехаником. Школу он так и не закончил, но это не помешало ему блестяще защититься в аспирантуре ВГИКа . Судьба его свела с интереснейшими людьми – Герасимовым, Козинцевым, Олешой, Шкловским, Довженко… Все они уважали отца и прислушивались к его мнению, потому что знали, что те испытания, через которые он прошел, никогда не позволят ему врать себе и другим».
Атмосфера творчества не покидала Кладо и после переезда: в Душанбе семья жила в Доме кинематографистов, в Москве поселилась в Доме писателей. «Напротив строился Дом актера, – вспоминает Фатима Николаевна. – Там поселились Рыбников с Ларионовой, Белохвостикова, Соколова и другие. А в нашем доме жили Вайншток, Розов, Арбузов, Алешин, Штейн, Бек, Галич, Гайдай, Евтушенко, Ахмадулина, Нагибин, Шкловский, Садовский – тот самый, который спрятал архив Марины Цветаевой… Представляете, все это были наши соседи!» По воспоминаниям Фатимы Николаевны, к двору их дома примыкал потрясающий фруктовый сад. «Там росли вишни, яблони, груши, смородина… Чего там только не было! – рассказывает она. – Мы уже были взрослыми, но все равно выскакивали из подъезда и расползались по кустам и деревьям, объедаясь до изнеможения». Хорошо помнит Фатима Николаевна и бульвар посередине Ленинградского проспекта, по которому она и ее друзья-одноклассники из 642-й школы гуляли до самой Красной площади. «В нашем доме жила, вроде бы, интеллигенция – писатели, – говорит Фатима Николаевна, – а атмосфера была, как в деревне. Мы друг к другу постоянно ходили в гости, общались. К нам приезжал Сергей Владимирович Михалков, чтобы посмотреть, как мы устроились: расхаживал по квартире, как хозяин, всюду заглядывал… Двери в квартирах практически никогда не запирались. Сейчас все, конечно, совсем по-другому». Воспитание в «доме творчества» Кладо Фатима Николаевна получала соответствующее. «Папа всегда давал нам возможность выбора, воспитывал нас очень умно, тонко, – рассказывает она. – В холле квартиры стоял большой стол. Регулярно отец приходил с огромной охапкой книг и как бы случайно забывал их на этом столе. Мы с сестрой потихоньку их растаскивали, читали и возвращали на место. Потом появлялась новая стопка. Папе на рецензию приносили много сценариев, я и их всегда читала, он это знал. «Прочла?» – спрашивал. – «Да». – «Ну и как?». – «Интересно». Он не продолжал расспрашивать: хотел, чтобы у меня всегда было собственное мнение».
Наличие собственного мнения, вероятно, наследовалось членами семьи Кладо на генетическом уровне. «Кладос – это греческая фамилия, – говорит Фатима Николаевна. – Императрица Екатерина II пустила в Россию греков-вольнодумцев, которые преследовались в Италии и во Франции. Вот от них, видимо, и пошла наша мужская линия. Мой прадед Лаврентий Николаевич был комендантом Владивостока, где в то время стоял лишь один маяк». Николай, его сын, пострадал именно из-за своей принципиальности, унаследованной от предков: близко дружил с Николаем II, преподавал математику царевичу и все же был разжалован лишь за то, что переживал за судьбу российского флота и, зная ситуацию изнутри, не боялся высказывать свое мнение о необходимости его полного реформирования. Впоследствии, правда, Николай II вернул ему все регалии. Эту черту унаследовал и внук, Николай Кладо-младший . Режиссер Петр Тодоровский отзывался о нем так: «Это был единственный кинокритик в стране, который выступал остро, не оглядываясь на начальство, словно забывая, в какое время он живет. Я бы назвал его человеком-знаменем, который во время расцвета цензуры говорил правду о положении в Советском Союзе, о положении в кино».
«Как ни странно, я не была влюблена в кино, – говорит Фатима Николаевна. – Моей страстью был театр. После просмотра спектаклей я ходила буквально как ошалелая». Эта страсть появилась в дочери кинокритика Кладо еще в детстве и не оставила в дальнейшей жизни. «Помню, как в семь лет растягивала на веревке одеяло между двумя деревьями, расчищала площадку перед этим занавесом, делая сцену, и ставила спектакли с детьми из нашего двора, – рассказывает Фатима Кладо . – В школе я ставила спектакли, занималась в театральном кружке при Доме кино. Когда сын учился в школе, я ставила спектакли и там». Закончив театральное училище имени Щепкина, Фатима Николаевна работала в синтетическом театре «Жаворонок», где на одной сцене были актеры и куклы, а потом в Ленкоме. «Когда я ушла из Ленкома, не найдя общий язык с его художественным руководителем, то, конечно, очень переживала, – признается она. – Ведь я всю жизнь мечтала о сцене! Однако собственное мнение, которое культивировал во мне отец, все же оказалось важнее…» Фатима Кладо поступила в ассистентуру Школы-студии МХАТ, откуда ее пригласили преподавать во ВГИК . Так в чем-то неожиданно для себя Фатима Николаевна нашла свое призвание в педагогике. «На преподавание меня благословили папа и Борис Андреевич Бабочкин. Я убеждена, что только на сцене можно увидеть, на что способен человек. А в кино все можно смонтировать, – вспоминает Фатима Николаевна. – Был такой режиссер Марк Евсеивич Орлов, он ставил нашумевший фильм «Человек в проходном дворе». Пригласил одну актрису, которая, по-моему, не совсем справлялась. Мы с ним были на короткой ноге, поскольку главную роль в ленте исполнял мой муж Геннадий Корольков, и я высказала свои опасения. На что он так отреагировал: «Да мне все равно! Я так смонтирую, что ты ее даже не узнаешь». И действительно, так все и вышло. Монтаж, как он говорил, – великое дело… Вероятно, за вот этот «обман» я и не смогла полюбить кино», – говорит театральный педагог. «Я не знаю, откуда брала весь тот багаж, который передавала своим студентам. Единственное, в чем абсолютно уверена, – я всегда любила своих воспитанников. Я говорила: «Ребята, если вы мне верите, я слеплю из вас все». Тут я следовала заветам своего учителя, своего «ангела-хранителя» Бориса Андреевича Бабочкина, повторявшего, что актер – это, прежде всего, пластилин. Надеюсь, что за свою преподавательскую карьеру мне удалось вылепить многое и многих», – улыбается Фатима Николаевна.
Иван БАКЛАНОВ _________________ Не думаю, что Фатима Николаевна помнит меня, а я её помню. Однажды она пригласила меня вольнослушателем к себе. Я успела посетить всего несколько её уроков, а потом меня забрал недуг. Фатима Николаевна знала меня как Наталью Малинину. Наталья Исаева. © Copyright: Наталья Алексеевна Исаева, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
