Мария Лопухина - русская Джоконда

Среди шедевров национальной живописи в Третьяковской галерее хранится портрет Марии Лопухиной, написанный В. Боровиковским в 1797 г. Когда рассказываешь иностранцам, насколько в нашей культуре значим и любим этот образ, удачным кажется сравнение с Джокондой. Та же пленительная красота и присутствие некой таинственной недосказанности в блуждающей на устах улыбке. Впрочем, о русской красавице известно нам несколько больше, чем о синьоре Лизе дель Джокондо. Мария Ивановна, урожденная графиня Толстая, была старшей дочерью графа Ивана Андреевича Толстого, генерал-майора Семеновского полка, предводителя Хологривского (по названию уезда) дворянства и Анны Федоровны Майковой. У нее было четыре сестры и два брата, об одном из которых надо сказать отдельно. Это Федор Иванович Толстой, вошедший в историю русской культуры под именем Американец. Знаменитая, неординарная личность. В Морском кадетском корпусе он в совершенстве овладел стрельбой и фехтованием, став впоследствии известным и очень опасным дуэлянтом. Среди его жертв мог быть и Пушкин. Но, видимо, избежать этой дуэли хотели оба, и состоялось примирение. Именно Толстого Пушкин позднее отправит к своей будущей теще с письмом, в котором поэт делал предложение юной Наталье Гончаровой. Толстой - известный картежник, любитель женщин, друг литераторов, большой любитель искусств и приключений. В бессмертном «Горе от ума» Грибоедов именно о нем скажет:

Но голова у нас, какой в России нету.

Не надо называть, узнаешь по портрету:

Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был,

Вернулся алеутом, и крепко на руку нечист.»

Толстой отправился в кругосветное путешествие с Крузенштерном, но за нарушения дисциплины его высадили на Алеутских островах, где он жил среди диких местных племен. Отсюда и имя Американец. Потом через всю Россию он вернулся в Петербург, шокируя общество своими рассказами и татуировками.

У этого семейства есть еще один знаменитый родственник – великий Лев Николаевич Толстой. Марии и Федору он приходился двоюродным племянником, и с Американцем был знаком в детстве.

Судьба самой Марии Ивановны не столько яркая, а скорее, трагичная. В 1797 г. ее выдали замуж за Степана Авраамовича Лопухина, егермейстера и действительного камергера при дворе Павла Первого. В качестве свадебного подарка он заказывает портрет прославленному в то время Боровиковскому. На портрете юной супруге 18 лет. В браке она счастлива не была, по некоторым свидетельствам муж ее оказался человеком достаточно грубым, совершенно не близким ей эмоционально. Детей в браке не было, и уже в 23 года Мария скончалась от неизлечимой тогда чахотки. Похоронили ее в родовой усыпальнице Лопухиных в Спасо-Андронниковском монастыре в Москве, где теперь музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева. Через несколько лет после ее кончины там же был похоронен и ее супруг.

Когда Боровиковский получает заказ на портрет, ему было около 40 лет. Он академик живописи, загруженный столичными заказами, один из самых востребованных на тот момент художников-портретистов, получавший заказы на портреты членов императорской фамилии. Скорее всего, Мария Лопухина позировала ему всего пару раз в мастерской. В соответствии с творческим методом того времени портреты дописывались уже без модели, платья одевались на манекены, а фон придумывался.

Этот портрет становится одним из самых совершенных у художника и, безусловно, шедевром русского камерного портрета эпохи сентиментализма. Сентиментализм культивирует живое человеческое чувство, нравственное начало, эмоциональное восприятие мира. Одна из основных идей этого времени – красота естественного в человеке и природе. Художник размещает свою модель на фоне парке. Но это не конкретный уголок природы, а обобщенный ее образ. Мир природы – естественная среда для героини, прекрасная природа, как часть ее души. Голубые васильки вторят цвету пояса на платье, розы – нежному румянцу на щеках, изгиб фигуры – наклоненному дереву, а поникшие бутоны – склоненным колосьям.

Неясные контуры, нежный колорит, переливающийся оттенками, и ритмические повторы объединяют фигуру и пейзаж в единый гармонический образ. Человек сливается с природой и ощущает себя ее частью. Легкая грусть девушки – не печаль по какому-то определенному поводу, а просто мечтательное состояние души. В соответствии с модой того времени в костюме подчеркивается простота и естественность. Вместо напудренного парика - легко падающие локоны, нет тяжелых украшений, драгоценностей. Единственная деталь туалета – шаль, повязанная под грудью. Эти шали достигали 6 метров в длину, шились из дорогих тканей особым образом повязывались, вызывая в памяти паллы древнеримских матрон (отсюда, кстати, наши нынешние палантины). Белоснежное платье (как раз в это время научились отбеливать ткани) свободного покроя напоминает греческий хитон.

Человеческая фантазия всегда пыталась приписать этому дивному образу какую-то особую тайну. Говорили о влюбленности художника в модель, о предвидении мастером скорой кончины красавицы. Наверное, великим произведениям искусства суждено вечно будоражить воображение. Но увядающая роза рядом с девушкой лишь отвечает ее меланхолии и, может быть, таит в себе размышления художника о бренности всякой красоты.

Чуткий, отзывчивый, очень религиозный, даже склонный к мистицизму в конце жизни он вновь возвращается к тому, с чего когда-то начинал – к религиозной живописи и иконописи.

Незадолго до смерти он работает над убранством церкви на Смоленском кладбище в Петербурге, где и будет похоронен, скончавшись в 68 лет.

Портрет Марии Ивановны Лопухиной долгое время хранился у ее племянницы, дочери Федора Толстова-Американца. Работа высоко ценилась как шедевр живописи и семейная реликвия. Прасковья Толстая стала супругой московского губернатора Перфильева. У него в доме и увидел работу Боровиковского создатель национальной галереи живописи коллекционер Павел Михайлович Третьяков. Работа была куплена для его собрания, и благодаря своему необыкновенному обаянию стала подлинной жемчужиной Третьяковской галереи.
Автор - Светлана Омехина, Москва, Научный сотрудник Третьяковской галереи