Дарья Христовская. Скоро осень, брат мой.
Погляди, старик, наступает осень:
вот снежноягодник, вот крушина.
Ледяная ночь, и лиловые сосны её дружина.
Белый туман наползает клочьями, как невычесанная псина.
Утром выходишь: думаешь — холодно, но красиво.
Розовый дым поднимается из котелен,
каждое дерево иггдрасиль, каждый день потерян.
С брюха сизого облака поутру свисают чёрные перья.
Духи поднялись в лес, и в низинах темно от пенья.
Странные существа выползают наружу, невидимы-невредимы.
В подземелье течёт река, редкая птица долетает до середины.
Комель каждой берёзы гонит вверх её сок.
К сентябрю каждый лист, как губка, пропитан ядом
(и поэтому кажется, что все ушедшие где-то рядом).
К осени в ней начинается паводок. В каждой луже
немного её воды. Потому снаружи
так холодно. Каждой осенью время Стикса
наступает внезапно: но что не вспомнится, то простится.
Как тебе дышится там, по ту сторону памяти: неужели тем же гнильём и прелью,
тем же кристальным утренним холодом, не чета апрелю,
той же узкоколейкой, где двести лет ни поезда, ни дрезины,
тем же нездешним воздухом, что поднимается из низины?
Те, кто живёт в тумане, берут своё:
не катаньем, так терпеньем.
Лес полон тленьем и умираньем,
но - пеньем, пеньем.
06.09.2015
Другие статьи в литературном дневнике:
