Константин Черепанов

Поэзию самозабвенно люблю с юности. Настолько, что никогда не мыслил для себя возможности писать самому. Да и подействовал совет Маяковского одному молодому автору: "А кроме стихов, еще что-то умеете? Вот этим и займитесь". Стихи помнил наизусть, но не для того чтобы декламировать, а для того, чтобы во время многочасовых прогулок легко и без напряжения вспомнить любимые строчки и мгновенно, влет, уловить настроение...
... Июнь 1985 года. После окончания университета и выпускного бала, мы заочники, всей группой пошли к Неве и там среди белой ночи один из наших студентов стал читать стихи. Я предложил прочесть стихи Блока, но одна из девушек, сказала: "Он читает стихи. Свои". Я подумал: "Эка невидаль, написать стихи и их читать. Вы сумейте любить классику". Но пришла любовь, и где-то в начале 90-х годов стихи вдруг стали рождаться сами, без каких-либо усилий с моей стороны. Мне оставалось просто записывать их. Бывало рождалось стихотворение целиком, бывало только первая строфа, иногда даже одна ритмическая строчка... Это было не важно, важно только рождение Образа. Иногда просматривая свои записи я вдруг чувствовал что могу закончить начатое или чуть обозначенное стихотворение и интуиция меня никогда не подводила. Получилась странная ситуация, став автором довольно большого количества стихов, я не считал и не считаю себя поэтом. Ибо среди моих стихов нет ни одного сделанного (кроме стихотворения "Лунная", которое было написано по заказу моего старшего друга), они все рождены, появились неожиданно для меня самого.
Отсюда их тематическое разнообразие, музыкальность, нестандартность поэтических решений. Даже когда я познакомился с петербургским поэтом Вячеславом Кузнецовым и он оценил мои стихи как мастерские, но задумался над их загадкой - своебразием рифмы я не стал считать себя поэтом, ибо нет ни одного стиха сделанного. Они все рожденные. Поэтому я их почти не правлю, не работаю над техникой, не участвую в поэтических семинарах, ибо основой поэзии и каждого отдельного стихотворения считаю ЛЮБОВЬ и ЖИЗНЬ. С годами я понял, что основным содержанием поэтического творчества является конфликт между ОБРАЗОМ и РИФМОЙ, то есть ЗВУКОМ и ЗНАКОМ и сделал неожиданное для себя открытие третьего поэтического принципа - ИНТОНАЦИИ. Но это уже теория и она постепенно будет раскрываться в моем "Дневнике", который я начал сегодня - 27 марта 2010 года.
Итак, будем знакомы: поэт, который не считает себя поэтом.
Любимые авторы Дмитрий Кедрин, Николай Рубцов, Павел Васильев, Александр Блок, Валерий Брюсов, Анна Ахматова и даже великолепный Козьма Прутков...

ОБ ИНТОНАЦИИ И О БРОДСКОМ (КОНЕЦ РИФМЫ)
О ПОЭЗИИ:
И в поэзии Россия являет третий (троичный, гармоничный) принцип: где поэтический ОБРАЗ как средство поэта Востока, влюбленного в природу и в жизнь; и принцип механической РИФМЫ как средства поэта-ремесленника Запада, аналитически познающего природу и саму СМЕРТЬ; сменяет принцип ИНТОНАЦИИ как являющего миру средство поэтической гармонии двух миров (природного и искусственного) и создающего мир третий - мир гармонии ЛИЧНОСТИ.
ИНТОНАЦИЯ, соединяя внешнюю целостность образа и внутреннюю аналитичность рифмы, являет третье качество: единство эмоции (утверждение) и мысли (отрицание) в РЕАЛЬНОСТИ поэтического мира - ЛИЧНОСТЬ (гармонию).
(4 марта 2000 г., Авторский вечер Константина Черепанова (философия и поэзия), государственный музей “Выборгский замок”). "Заявление об открытии русской идеи" от 4 марта 2000 г.) http://www.kcherepanov.narod.ru/dfns/zyvl.htm

Coda: проявление русской идеи в поэзии
Исходя из русской идеи как философского и логического метода можно сделать вывод о том, что всего в поэзии имеются три принципа связи поэтического материала в произведении:
Образ (качество) – звук протяженный, отражающий природную и зримую реальность;
Рифма (количество) – звук унифицированный, лишенный протяженности и конкретности для удобства манипуляции и решения профессиональных задач;
Интонация (мера) – звук акцентированный, на стыке протяженности и унифицированности, выражающий личность поэта. "Русская идея как философская и логическая формула" http://www.kcherepanov.narod.ru/formula.htm

О БРОДСКОМ
Если Сергей Есенин назвал себя последним поэтом деревни, то Иосифа Бродского можно назвать последним поэтом города. И Города безусловно как символа всех городов, некоего всемирного мегаполиса, ибо поэзия, со своими формальными законами и четко прослеживающейся Историей зарождения и развития есть в этом смысле искусство городское. И Бродский - последний поэт, исчерпавший все возможности поэзии. И любой поэт после Бродского - эпигон, подражатель, вторитель... Формальное развитие поэзии завершено.
Взор поэта, влюбленного в мир, в женщину, в природу, в радость бытия живого - взор восхищенного и влюбленного сменился взором познавшего все и вся мудреца, подвергшего беспощадному анализу мысли все мироздание. Вино не пьянит, женщина лжива и необаятельна, творения природы, единство мира утратили свое волшебство получив четкое денежное выражение. Мир сочтен, взвешен, измерен беспощадным и безжалостным натиском цивилизации.
И в сердце поэта воцарилась печаль. Он одинок в целом мире. Вся поэзия Бродского это один и тот же нескончаемый монолог принца датского, утратившего последние иллюзии и надежды. Не случайно так монологично звучат слова поэта: “... в целом мире я не вижу для себя уж лестной правды”. Мир, увиденный в детстве целостно и радостно, рассыпался как карточный домик и оказался всего лишь составленным из карт, из иллюзий, из мечтаний ребенка.
И никто как Бродский не обозначил так четко тупика поэзии, какого-то вселенского, космического разрыва между природой и поэзией, между природой и человеком: “Талант - игла. И только голос - нить. И только смерть всему шитью пределом”.
Печаль поэта. Печаль раненного, отравленного принца датского...
(Поэтическая гостиная, www.kcherepanov.narod.ru/gstny.htm)

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных

Женщине России 1994 (29)

Горний свет 1991 (25)