Рабочий день был в самом разгаре, когда в кабинет влетел, как всегда встрепанный и оплывший начальник и с порога заорал:
- Марина Олеговна, ну, я же просил! Где отчёт за текущий период?! Света, где накладные?!
Я судорожно сглотнула. Накладные давным-давно лежали у него на столе, но рефлексы оказались сильнее. Я занервничала, в отличие от пожилой Марины Олеговны. Та деловито порылась в бумагах и протянула ему папку.
- Вот, Игорь Вячеславович, здесь всё подшито.
Но ему уже не нужна была папка. Его глазки вперились в меня, высверливая очередную дырку.
Под ложечкой засосало от страха. Захотелось залезть под стол, а ещё лучше, убежать домой.
- Света, моё терпение на исходе! Сколько можно?!
- Накладные у вас на столе… со вчерашнего вечера, – вступилась за меня Марина Олеговна.
Начальник резко развернулся к добродушной старушке и, как индюк, надулся, выхватив из её рук папку с отчётом.
- Что?! Заняться не чем?! – рявкнул он.
- Игорь Вячеславович, - нежно пропела Оля с соседнего стола. – А можно… я сегодня пораньше уйду?
Светло-голубые, почти прозрачные глазки, подведённые чёрным карандашом, томно захлопали ресницами. Губки капризно скривились, и Оленька, намотав прядь белокурых волос на палец, медленно встала, представ во всём своём великолепии.
Славыч тут же обмяк. Кадык нервно дёрнулся, и толстые губы расплылись в плотоядной улыбке.
- Оленька, душечка!.. Для тебя всё что угодно.
Ольга провела руками по своему аппетитному телу, словно проверяла – вся ли одежда на ней.
Славыч с трудом оторвал глаза от её фигурки и, бросив на меня испепеляющий взгляд, вышел. Марина Олеговна тяжело вдохнула и, покачав головой, уткнулась в экран монитора.
- Эх, Света… С мужиками только так и надо, – молвила Оля, доставая из стола зеркальце и помаду. – Улыбнуться, подмигнуть, а где и дурочку свалять.
Я тяжело вздохнула: «Не моё. Не могу я играть в эти игры».
На столе зажужжал сотовый телефон – звонил муж.
- Светик? – в ухе раздался голос любимого мужчины. - Я не смогу забрать Тёмку из сада. Давай сама.
Я напряглась:
- Но, Вадим, ты же знаешь, что сегодня у меня приём граждан с двух. Я не могу…
- Знаю, лапуль, но у меня новый договор на миллион. Если я его сорву – денег дома не будет.
Вот оно ключевое слово – ДЕНЬГИ. Ну, почему вся жизнь крутится вокруг них?! Почему нельзя по-другому?! Я застонала тихо-тихо… почти про себя.
- Вадик, я не могу. Славыч опять свирепствует… - я начала слабо сопротивляться.
В трубке раздался тяжёлый вздох. Вечная проблема, кто заберёт трёхлетнего сына, встала в очередной раз между нами, разбивая наши судьбы на две половины.
- Вадим, я больше не могу отпрашиваться. Не в этот раз.
- Света, не ставь меня перед выбором…
- Перед выбором?! – вспыхнула я. – Каким выбором?! Сын или работа? Или, может, семья и работа? Хватит каждый раз прикрываться ей! Вспомни, наконец, что у тебя есть сын и жена!
В трубке раздались короткие гудки. Я бросила телефон на стол и закрыла лицо руками. Слёзы готовы были выплеснуться наружу, превратив меня в сгусток слякоти.
- Все мужики сволочи и козлы, – подлила масло в огонь Ольга, звонко захлопнув зеркальце. – Им лишь бы дома не сидеть. Работа, друзья, выпивка и всё. Ах, да, ещё девки на стороне…
- Ольга! – оборвала её Марина Олеговна и строго посмотрела на самую младшую сотрудницу отдела. – Много ты понимаешь в мужчинах! Сколько тебе? Двадцать?
- Через неделю двадцать один, – с вызовом ответила девушка.
- И, что, много, что ли? – И уже посмотрев на меня, спросила: – Сына забрать некому?
Я убрала руки с лица и кивнула.
- Некому. У Вадима наклюнулся новый договор.
- Вот, вот. Договор у него! Ага, щас!.. Устал он от дома и всех ваших бытовух. Парень свободы хочет. К тому же, он у тебя – вон какой красавчик…
- Ольга замолчи! – строго сказала Марина Олеговна. – Ты же ещё ничего не понимаешь в жизни!
- Да, ладно, вам, Марина Олеговна, – с грустью произнесла я. - Оля права – им плевать на семью и детей. Они выполнили «долг перед страной» и теперь хотят свободы. Ему всё равно, что я и где я.
Марина Олеговна сняла очки и, сжав их в руке, задумалась, склонив голову. В кабинете воцарилась тишина. Я бессмысленно двигала бумаги по столу, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации.
- Раньше я думала, как и вы, – тихо произнесла Марина Олеговна. – Думала, что мужчины слеплены из другого теста. А потом вдруг поняла, что, если они в чём-то и виноваты, так это в том, что с детства были послушными мальчиками. Ведь, если подумать, это мы, женщины, делаем их равнодушными, холодными и чёрствыми.
Я и Оля уставились в спокойно-задумчивое лицо Марина Олеговны. А она, словно не замечая гробовой тишины кабинета, продолжала:
– Мы с детства мальчиков воспитываем, как мужчин. Постоянное: не плачь, не обижай, не жалуйся… Оно медленно, но верно ведёт их к холодности и отчуждению от нас – женщин. Мы отучаем их от проявления чувств, запрещая бурно проявлять эмоции. А они с болью и покорностью отступают, принимая за правду навязанные им стереотипы. Добрый и мягкий мальчик не выживет – выживет циничный и бездушный. Вот вывод их детства. И что мы имеем потом? Семьи, где мужья думают о завтрашнем дне, забывая о том, что рядом с ними есть кто-то, кто требует не только денег, но и проявления любви...
Марина Олеговна замолчала, одела очки, и, тяжело вздохнув, вновь уткнулась в экран. Мы с Олей переглянулись и тоже занялись бумажками.
Цифры сливались в непонятные иероглифы, а мысли вновь и вновь возвращались к словам старшей подруги. «А ведь она права, - подумала я. - Тёмке три года, а он уже знает, что с папой нужно здороваться за руку, в драке надо бить в нос, и бить так, чтобы пошла кровь. Упал, больно? Не плачь - ты же будущий мужчина - защитник женщин…»
Сотовый телефон вновь «заорал», подпрыгивая под бумагами. Незнакомый голос, заикаясь, пробормотал:
- Светлана Сергеевна? Добрый день, это вас из детского сада беспокоят.
Моё сердце получило сильнейший удар и сжалось.
– Алло, Светлана Сергеевна, вы слушаете?
- Да, да, я слушаю. Что-то с Тёмой?
- Светлана Сергеевна, не могли бы вы срочно приехать… - голос а трубке сорвался на всхлип.
Я вскочила, опрокинув стул. Девочки испуганно вскинули головы. Марина Олеговна побледнела. Оля застыла, вытаращив глаза.
- Что с Тёмкой?! – не своим голосом воскликнула я.
- Светлана Сергеевна, в группу Артёма ворвался мужчина, и… В общем, садик захвачен…
В глазах потемнело, голос в трубке что-то продолжал говорить… Но я уже ничего не слышала. Марина Олеговна подбежала и, выхватив трубку у меня из рук, говорила с кем-то. Реальность перестала для меня существовать: «Маленький Тёма в беде?! Как средь бела дня в центре города можно захватить садик?! Нет! Абсурд!!! Это просто кто-то зло пошутил… Вадим! Срочно надо звонить Вадиму!
Я схватила городской телефон и стала с силой вдавить кнопки. Он ответил сразу после первого гудка.
- Света, я всё знаю, я еду!..
- Вадим!.. – в ужасе крикнула я. – Это правда?!
- Правда… – голос мужа сорвался. – Света, солнышко, всё будет хорошо. Ты слышишь меня? С Тёмой всё будет хорошо! Я уже еду.
Гудки… Сердце било уже где-то в пересохшем горле, не давая дышать. Слёзы катились по щекам, срываясь на проклятые отчёты.
- Собирайся! – скомандовала Марина Олеговна. – Быстро! Я вызываю такси!
Я сорвалась с места и схватила дублёнку.
«Чёрт, сапоги!» - сознание и душа были уже где-то не здесь.
Схватив сумку, я рванула к двери, но врезалась в грудь Игоря Вячеславовича. Дёрнув меня за плечи, он нудно завопил:
- Что-о-о?! Я не понял!.. Что происходит?! Куда это мы собрались?!
- Игорь Вячеславович, позвонили из садика… - выпалила Ольга из-за моей спины.
- И что?! Да мне плевать на все ваши садики! Мне нужны отчёты! И кто будет вести приём?!
И тут меня вдруг взорвало:
- Слушай, ты!.. Я пять лет пашу на тебя, как проклятая! Я подделываю отчёты и сводки, чтобы никто из компаньонов не заметил, как ты крутишь их деньги. И вместо благодарности… ты, урод, вытираешь об меня ноги. Пошёл на…! С меня хватит! Я увольняюсь! И учти, молчать я больше не буду!!!
И вырвавшись от него, я выбежала в коридор. За моей спиной осталась лишь гробовая тишина… На месте я была через пятнадцать минут. Бросив таксисту деньги, я рванула вперёд!.. Туда, где за плотным оцеплением машин с мигалками был садик, а в нём сын. Я летела тараном, не разбирая дороги. Мелькали лица знакомых родителей, где-то выла женщина, охали прохожие, орали менты в рациях. А я летела вперёд… Большие и сильные руки схватили меня сзади, а я всё продолжала куда-то рваться… Развернули.
- Света, стой! Света! - муж с силой встряхнул меня, заставляя опомниться.
Сквозь пелену из слёз я с трудом различила его лицо. Его холодные руки обхватили мои пылающие щёки.
- Света! Солнышко! Стой! Туда нельзя! Сейчас начнут штурм!
- Нет! Вадим! Какой штурм?! Там Артём – наш мальчик! Они же убьют его!!!
Муж схватил меня и прижал к груди. Я зарыдала в голос. Стон сорвался на вопль. Тёплая грудь мужа приняла на себя мою боль и слёзы. Бессильная злоба и страх сломили меня, я обвисла на его руках. Он дышал тяжело и хрипло. Его сердце колотило в груди и оглушало меня ничуть не меньше моего собственного. Сильные руки сжимали моё тело, ища поддержку и во мне. Я подняла голову и посмотрела в глаза мужа. Я плакала, щёки горели огнём. Но… «Кто сказал, что мужчины не плачут?! Ложь! Ещё одна ложь, навязанная нам кем-то!» Он как мог, держался, чтобы удержать от безумия МЕНЯ!.. Он был сильным ради меня!.. Так мы простояли полчаса. Два - как одно!.. Два - ради целого!.. Слов не было – были глаза – этого было достаточно!.. Ночной город переместился к садику – весь! Полиция, телевидение, сочувствующие и родители детей – всё смешалось. Через час ужас закончился. Я не видела, как начался штурм, Вадим продолжал сжимать меня в руках. Увидела, как только вывели какого-то мужчину, заломив ему руки за спину. Судорожно всматриваясь в лицо незнакомца и вырываясь из рук мужа, чтобы разорвать гниду на части, я вдруг замерла. Террористом оказался отец Павлика – одногруппника Артёма.
- Вадим, это же Коля – папа Павлика Макарова…
Муж ничего не сказал – лишь нервно вздохнул. Историю родителей Павлика знал каждый взрослый их группы – развод – одно страшное слово.
Оля Макарова, мама Павлика, манипулировала сыном, как единственно возможным оружием против пьющего Николая. Бывший военный, он никак не мог оправиться после возвращения «оттуда». Коля любил сына больше жизни, но остановиться уже не мог. Оля плакала, умоляла, угрожала – не помогало. Тогда в ход пошёл запрещённый приём – Павлик. Оля запретила мужу видеться с сыном, и подала документы на развод. И вот итог…
Я влетела в группу и нашла сына мирно играющим в машинки с тем самым Павликом, отца которого только что увезли.
- Мама! – Тёма вскочил на ноги и повис на моей шее. – Мама, у нас был папа Павлика, – взахлёб затараторил сын.
Я посмотрела туда, где стоял чуть в стороне муж. Его глаза предательски блестели от слёз. «Но мужчины не плачут. Мужчины – это опора девочек!»
Он шагнул к сыну и чуть слышно спросил:
- Как дела, Тёма?
Сын тут же оттолкнулся от меня и совсем по-взрослому протянул отцу руку, здороваясь. Вадим дрогнул. Присев на корточки, он прижал сына к груди и крепко обнял. Очередная слеза сорвалась с ресницы. Я опустила глаза.
- Всё хорошо, папа. У меня всё хорошо. А дядя Коля ушёл.
Отстранившись от отца, он сжал его лицо ладошками и, улыбнувшись, произнёс:
- Ведь вы с мамой всегда будете вместе?.. И со мной!.. Правда?
Мы с Вадимом застыли… Всего три года!.. Но он всё понял, и во всём разобрался.
- Всегда, Тёма! Мы всегда будем вместе! – сказал Вадим. - И с тобой... Я клянусь!
Мужчины не плачут! Мужчины держат слово!
А я продолжаю любить их!.. Таких, какими их создали мы – женщины!..
