Цыганки сторублевками хрустели,
веселые вертелись карусели,
аплодисменты фокусник срывал.
Ростовский рынок – шельма и шарманщик
В дырявые карманы лез карманщик,
и кто-то пьяный скрипочку терзал.
В том рынке было что-то от Ходынки.
Хрипели довоенные пластинки.
Шла женщина высокая в слезах.
Взывал – купите корень жизни! – знахарь
и кто-то соль хотел сменять на сахар,
и крест нательный продавал монах.
И маленький, как черная дробинка,
стоял я, семилетний, среди рынка –
средь фокусников, знахарей, жулья.
Еще мне соль соленой не казалась,
еще со мною скрипка не терзалась,
креста не нес, цыганка не старалась,
и женский плач касался не меня…
