Прошедший плен. Из первых устСимон Видиян: «Мне сказали, что днём меня расстреляют» Экипаж скорой помощи 1-го медицинского отряда ДНР был задержан солдатами украинской армии вечером 23 июля 2014 года. Среди врачей был активист российской незарегистрированной партии «Другая Россия» из Уфы Симон Вердиян, который отправился в Донбасс добровольцем. Солдаты передали задержанных СБУ. Позже весь экипаж был обвинен в терроризме. В пресс-центре СБУ изданию УНИАН сообщили, что «гражданин России Вердиян, режиссёр-постановщик по специальности, нелегально пересёк государственную границу Украины в мае 2014 года для информационной поддержки террористов на востоке Украины. Представившись журналистом телеканала «Россия-24», он сразу получил аккредитацию у боевиков и разрешение беспрепятственно передвигаться по территории, которую временно контролировали террористы Донецкой народной республики». Отец Симона, Рудик Вердиян, написал открытое письмо в МИД России с просьбой вызволить его сына из плена. По его словам, Симон поехал на Украину не воевать, а помогать нуждающимся и раненым. 12 сентября в рамках минских мирных переговоров произошёл обмен пленными в городе Ясиноватая. Экипаж скорой, включая Вердияна, оказался на свободе.
— Как вас арестовали? — Мы выехали на вызов, машина двигалась по Степановке по направлению к Мариновке. Это была обычная карета скорой помощи, мы ехали с включенными мигалками. Начался обстрел из автоматов, плюс по нам выстрелили из «Мухи» (ручной гранатомёт – прим. РП), но не попали, а то бы мы все там и сгорели. — А сколько вас было в машине? — Пять человек: врачи Лилия Родионова и Алексей Васильев, документалист Лада Шафтнер, я и водитель Виктор Никитин. — Кто вас задерживал? — Не знаю, было очень темно. Они сами говорили, что они пограничники, но может, это была Нацгвардия. — Сколько ты работал медбратом в Донбассе? — Три месяца. Сколько выездов у меня было, сказать сложно: очень много, некоторые были под обстрелами. Чаще приходилось носить раненых, вытаскивать людей из-под завалов, женщинам-врачам это не под силу. Приходилось вывозить детей из-под обстрелов. — Что было после задержания? — Нас отвезли на блокпост Нацгвардии. Выстроили в очередь и начали допрашивать. Сначала допрашивали спокойно. Запомнилось, что они все время щелкали затворами, такая психологическая атака. Еще шутили, направляли на нас ствол и нажимали на курок, раздавался щелчок, патронов не было. Потом нам полностью замотали лица и ночью отвезли в поселок Солнцево. Там уже нас допрашивал сотрудник СБУ, я сразу это понял по стилю вопросов. Вопросы всё те же: кто мы и что тут делаем. Наручники не снимали. Они были настолько туго надеты, что у меня до сих пор большие пальцы на обеих руках не двигаются, я их не чувствую. Я тогда пожаловался допрашивающему на боль в пальцах, он велел снять наручники, но оказалось, что ключи конвоиры потеряли. СБУшник сказал, что пилы нет, поэтому предложил сломать большие пальцы и снять наручники, чтоб не мешали. — Шутил? — Нет. Я отказался. После допроса нам велели лечь на улице и ждать вертолёт. Потом вдруг сказали лезть в яму, в воронку, которая осталась от взрыва. Опять щёлкали затворами. Пролежали мы весь день под палящим солнцем. Ужасно обгорели. Прилетел вертолёт, и нас отправили в Краматорск в штаб АТО. После приземления засунули в машину. Ехали минут 20, остановились, пленных мужчин выгрузили, нас было трое. Велели лечь на землю и ползти вперед. Руки у нас были в наручниках, застёгнуты за спиной, было неудобно ползти. Пока мы ползли – они нас били ногами и прикладами, вбивали в землю. Один из них зачем-то порезал мне ножом ухо, может, хотел отрезать, а потом передумал, не знаю. Возможно, снимали это на камеру. После этого всё тело было синее. Меня били больше всех, так как пришёл приказ снять со мной видео с раскаяниями, а я отказывался. Одну ночь мы провели в машине, на полу, руки были пристёгнуты наручниками кверху – заснуть было невозможно. Мне сказали, что днём меня расстреляют. Действительно повели расстреливать, поставили к стенке и нажали на курок. Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Опять пугали. Сняли тряпку с моей головы, повели в инкассаторскую машину, где сказали, что нужна видеозапись, что я должен сказать всё, что они хотят, а если в этот раз откажусь говорить, то пустят наших женщин по кругу. Они имели в виду тех, что с нами были в «скорой». Я согласился на запись. В машине на спинку переднего сиденья приклеили текст, сказали заучить. Я его прочитал несколько раз. Начали снимать планшетом. Я ломал текст, как мог, но они не торопились и делали дубль за дублем. В итоге сняли то, что потом выложили в Сеть. Когда ролик записали, нас отправили в Харьков в местное отделение СБУ. — В украинских СМИ вас назвали террористами, у вас или в машине было оружие? — Никакого оружия в нашей машине у нас не было. Если бы было, нас бы просто расстреляли там же. — Почему СБУ сообщила, что ты журналист «России-24»? — У нас была камера, моя камера, мы снимали работу медслужбы в Донбассе. Хотели сделать агитационные ролики для YouTube, чтобы люди присылали гуманитарную помощь пострадавшим в Донбассе. Нам были необходимы лекарства, элементарных бинтов не хватало. Камеры и российского паспорта было достаточно, чтобы выдать меня за корреспондента российского государственного телеканала. — Тебя и водителя скорой избивали, а девушек-врачей? — Их так не избивали, ну могли раз-другой ударить по лицу и все, их раздевали до трусов и заставляли стоять. Говорили, мол, сейчас изнасилуем. Запугивали. — Где вы сидели в Харькове? — Там при СБУ есть какой-то следственный изолятор. Про него мало известно, да и сотрудники СИЗО говорили, мол, «вас тут не найдут, вас официально тут нет, так что сидите тихо». Для меня первый день там начался с допроса и побоев. Клали на пол, прижимали и били рукояткой пистолета по затылку. Весь кабинет залил кровью. Получил сотрясение. Они хотели, чтобы я дал показания на водителя нашей «скорой» Виктора Никитина, что он сепаратист, а не медик, что у него есть оружие. — Врача вам не вызвали? — Нет, только охрана СИЗО зашла посмотреть, чтобы я не умер, они думали, что меня на ходу из машины выкинули. — Кроме тебя в этом СИЗО были ещё задержанные с подобными обвинениями? — Да, все они прошли через Краматорск, кого-то привозили такими же синими, как меня, кому-то повезло больше, были и те, кого не били совсем. Я сам видел человека, которому на груди в Краматорске выжгли слово «сепр». Сокращение от «сепаратист». — Тебя спрашивали, «зачем ты приехал на Донбасс»? — Постоянно. На все вопросы лучше не отвечать, молчать, если это возможно. — Обвинение предъявляли? — Приходил прокурор. Не знаю, как его зовут. Предлагал заключить с ними соглашение, что я подпишу все обвинения и получу, например, пять лет условно. Я отказался. Потом в один из дней зашел сотрудник, назвал наши фамилии, нам надели наручники и повезли, только на месте мы узнали, что нас привезли на обмен. — Скажи, а зачем всё-таки ты поехал в Донбасс? — Я поехал помогать, не смог спокойно на всё, что там происходит, смотреть со стороны. — Как теперь ты себя чувствуешь? Собираешься в Россию? (на момент интервью Вердиян находился в Донецке – прим. РП). — Нормально. Еле хожу, кружится голова, сильно ее отбили. Домой не собираюсь. Остаюсь тут. Вылечусь и буду дальше помогать ДНР. Алексей СОЧНЕВ | 24 сентября 2014 Источник: rusplt.ru © Copyright: Вячеслав Дорошин, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
