Когнитивный диссонанс. Три статьи из сетиМЫ ЗДЕСЬ - Публикации «Никогда больше» - еврейскому бессилию Борис Гулько, Нью-Джерси Сколько вы видели фильмов о чуде Шестидневной войны, когда малочисленные, но сильные евреи победили многочисленных врагов?.. Я рос в стране еврейского бессилия. Описания еврейских погромов начала века наводили безысходную тоску: их много - и они безжалостны, а нас мало - и мы слабы. Правда, Зеэв Жаботинский организовывал в дореволюционной Одессе отряды еврейской самообороны. И в рассказе Бабеля, на «похоронах» Тартаковского «наши вынули из гроба пулемёт и начали сыпать по слободским громилам». Но ведь это в рассказе... В жизни, во времена беспредела гражданской войны, было вырезано бессчётное количество безответных евреев. От главного Холокоста сей малый отличался не размахом, а ограниченной территорией и отсутствием статистики. В книге по истории я прочёл, что деникинцы убили 125 000 евреев. А скольких убили остальные сражавшиеся армии? Можно только экстраполировать. Потом пришёл главный Холокост. Я терпеть не могу многочисленные современные слюнявые фильмы о Холокосте, пытающиеся романтизировать страдания евреев. И я не хожу в музеи Холокоста. Тема всех этих мемориалов – мерзость бессилия. Нужно ли так уж поминать эту мерзость? Но у меня вызывают восхищение пережившие Холокост евреи, провозгласившие бессилию: «Никогда больше». Они создали в Палестине, несмотря на эмбарго оружия из стран Запада, из ничего, грозную армию, победили в войнах, в которых героизм, кажется, соседствовал со сверхъестественностью, создали государство. Я помню вздох восхищения всего мира после операции израильских коммандос в Энтеббе в 1976 году, спасших заложников. Я видел на экране телевизора, как в 1981 году, после бомбёжки израильскими самолётами иракского реактора премьер Бегин упрямо мотал головой и повторял как мантру: «Никогда больше». 10 июня 1967 года. Израильские танки на Голанских высотах. Но крупнейшим вдохновляющим событием в жизни евреев всего мира за последние 19 веков, наряду с созданием Израиля, стала Шестидневная война 1967 года. Всего за неделю потеснился образ еврея – бессильной жертвы, его сместил образ еврея – решительного борца. В России, «двести лет вместе» культивировавшей антисемитизм, эти несколько дней преобразили наш национальный характер. В начавшейся вскоре еврейской борьбе за выезд из СССР «новые евреи» дали героев, прошедших через тюрьмы и лагеря, но проломивших «железный занавес», победивших многочисленное и безжалостное КГБ и в большой степени способствовавших крушению «империи зла». Во времена после Шестидневной войны в СССР возрос официальный антисемитизм, но резко снизился бытовой. Даже нееврейские девушки стали смотреть на евреев куда благосклоннее. Мир любит победителей. Я стараюсь не писать на темы израильской политики. Я считаю неприличным, сидя в благополучном Нью-Джерси, давать советы по вопросам, от ответов на которые зависят жизнь и смерть евреев-израильтян. Но есть вопросы израильской жизни, от ответов на которые зависят также жизни евреев Нью-Джерси, Парижа, Москвы, Буэнос-Айреса. Одним из них является разрушение образа сильного еврея и воссоздание образа еврея-жертвы, слабака, жалобщика. Израильский психолог Вадим Ротенберг назвал поведение такого еврея «когнитивным диссонансом», - это когда сильные ведут себя как слабые. Корни такой психопатологии я склонен видеть в культе Холокоста как основы еврейской самоидентификации, со всеми помянутыми фильмами и музеями. Когда-то трагедия Холокоста родила сильных евреев, сегодня культивирование образа еврея-жертвы рождает слабых. Сколько вы видели фильмов о чуде Шестидневной войны, когда малочисленные, но сильные евреи победили многочисленных врагов, о скольких посвящённых этому событию музеях слышали? Выбирая между образом еврея, противостоящего сонму врагов, и образом еврея, покорно дающего себя уничтожить, современные евреи стали выбирать второй образ. И чем больше по миру открывается музеев Холокоста, тем быстрее, я заметил, растёт в этом мире антисемитизм. Калифрнийская газета Contra Costa Times опубликовала в своём новогоднем номере антисемитское письмо Яна Павляка (Yan S. Pawlak), который критикует Америку за помощь Израилю во время недавних лесных пожаров. В газетной публикации Израиль – это «страна берущих у мира, но не дающих» (и это о стране, которая после каждого несчастья в мире спешит развернуть полевой госпиталь и доставить помощь), Израиль «ответствен за все несчастья мира, страдающего от угрозы террора», и является «главным фактором трагедии 11 сентября, как сообщил Осама бин-Ладен». Где начало «нового антисемитизма», физически угрожающего сегодня евреям Парижа, Берлина, Лондона, не позволяющего выступать израильским политикам в американских университетах и позволяющего печатать почти что «кровавый навет» жалкой калифорнийской газетёнке? Я думаю, это начало – на лужайке перед Белым домом, на которой премьер Израиля пожал руку убийце евреев Арафату, и многократно произнёс своё «довольно», похоже – довольно, хватит еврею быть сильным. Это начало – в изгнании премьером Шароном евреев Гуш-Катифа в угоду «мировому общественному мнению» и в словах израильского премьера Ольмерта о том, что «евреи устали побеждать». В "бомбёжке" миллионами листовок пристанищ «Хизбаллы» во время неудачной Второй Ливанской войны, в бомбоубежищах, построенных в Сдероте, в которых евреи привыкают спасаться от ракет наглых бандитов ХАМАСа. И в предательстве солдата Шалита, которого смеют удерживать заложником главари бандитских группировок Газы. В наши времена, времена глобализации, евреи диаспоры – это продолжение евреев Израиля. Когда евреи Израиля были сильны, на улицы Нью-Йорка, чтобы поддержать советских евреев, выходило 150 000 человек. Сейчас интернет показал, как навстречу антиизраильской толпе в Лос-Анджелесе вышел с израильским флагом одинокий мальчик. В те времена, во времена рабби Кахане и его «Лиги защиты евреев», супердержава СССР, притеснявшая евреев, опасалась казать нос в Америку. Сейчас редактор американской газеты уже не боится печатать антисемитскую дребедень. Он знает, посетив музей Холокоста и посмотрев «Спискок Шиндлера», что евреи всё снесут. Напечатать расистское или антимусульманское письмо он бы не посмел. Во времена бегства из Газы израильские друзья говорили мне: «Зато если арабы продолжат стрелять в нас, весь мир увидит, кто виновен в конфликте». Мир увидел. Вы удовлетворены? ============ Весёлое дополнение, или Всюду наши. Публикация МЫ ЗДЕСЬ - Публикации Почти сказочная история Джек выбежал из магазина и остановил первого попавшегося на глаза юношу: «Молодой человек, вы бы не хотели заработать немного?» В далеких 50-х годах прошлого века Южный Бронкс в Нью-Йорке был настоящим домом для большой и процветающей еврейской общины. В нем действовали синагоги, миквы, кошерные пекарни и кошерные мясобойни – словом, были созданы все условия для нормальной жизни общины, сохраняющей и соблюдающей еврейские традиции. Бум детской рождаемости в послевоенные годы счастливо коснулся многих новых молодых родителей из числа членов этой общины. Как нечто само собой разумеющееся, в Южном Бронксе был открыт собственный магазин товаров для ребенка «Сиксерс». Этот магазин был расположен на углу улиц Вестчестер и Фокс и работал под лозунгом «Всё для ребенка». В «Сиксерсе» можно было приобрести действительно всё – от детских кроваток, колясок, манежей, высоких стульчиков для кормления, столов для пеленания до игрушек и разных видов детского питания. Владелец магазина г-н Джек Сиксер, которому помогал его зять Лу Киршнер, с успехом делал свой бизнес благодаря быстро растущему детскому населению Южного Бронкса. Надо сказать, что языком общения в магазине, в основном, был, конечно же, идиш, но «Сиксерс» посещали не только еврейские, но и многие нееврейские семьи, которые также хотели приобрести для своих новорождённых всё необходимое. В один из весенних дней, когда магазин был переполнен так, что Джек Сиксер и его зять не могли справиться с потоком покупателей, хозяину «торговой точки» неожиданно пришла в голову отчаянная идея. Он выбежал из магазина и остановил первого попавшегося на глаза юношу: «Молодой человек, вы бы не хотели заработать немного? Мне нужна помощь в магазине». Колин Пауэлл (в центре) с друзьями детства в Южном Бронксе в начале 50-х. Долговязый чернокожий парень аж просиял своей белозубой улыбкой: «Конечно, сэр!». «Прекрасно! Идемте!». Юноша последовал за своим работодателем в магазин и после краткого инструктажа приступил к работе. На г-на Сиксера произвели впечатление хорошие манеры юноши. Парень поработал несколько дней, а потом стал приходить сам, чтобы предложить свою помощь. Джек Сиксер и Лу всё больше восхищались усердием и пунктуальностью этого молодого человека. В конце концов, хозяин предложил ему постоянную работу и юноша с благодарностью и удовольствием согласился. Был доволен и Джек: ему повезло найти помощника, готового беспрекословно выполнять любую, даже самую чёрную работу, и при этом – выполнять ее хорошо. Парнишка работал по двенадцать-пятнадцать часов в неделю, получая за это от 50 до 75 центов в час. Главным образом, он занимался в магазине комплектованием товара, его разгрузкой и подготовкой для отправки покупателям. Он никогда не повышал голос, работал спокойно и уверенно, ценил не только постоянное место работы, но и дружественную атмосферу, царившую в магазине. Джек и Лу узнали о том, что парень родом с Ямайки, а он, в свою очередь, быстро «схватил» идиш и со временем мог достаточно бегло разговаривать на мамэ-лошн со своими работодателями и, что более важно, с теми еврейскими клиентами, у которых не было даже слабенького английского языка. В 17 лет этот юноша, всё ещё работая в магазине, начал свой первый учебный семестр в Сити-колледже Нью-Йорка, хорошо вписался в студенческую среду, по большей части еврейскую, и в этом не было ничего удивительного, поскольку он знал и образ жизни своих однокурсников, и их язык. Но, завершив нелегкую учёбу в колледже и получив степень бакалавра геологии, парень принял участие в спонсорской программе, по которой он смог получать небольшую стипендию, обучаясь военному делу. Тогда он даже не мог представить, что это решение станет судьбоносным для его дальнейшей карьеры. Много лет спустя Колин Пауэлл (так звали того темнокожего мальчишку из «Сиксерса») вспоминал, что время его работы в магазине детских игрушек в Южном Бронксе было одним из самых счастливых в его тогдашней нелегкой жизни. В 1993 году, в должности председателя Объединенного комитета начальников штабов, генерал Колин Пауэлл посетил Святую Землю. При встрече с премьер-министром Израиля Ицхаком Шамиром в Иерусалиме он сказал ему: «М’кэнт рэйдн идиш». Потрясённый Шамир, сам прекрасно говорящий на мамэ-лошн, не верил своим ушам, слушая, как будущий Госсекретарь США продолжал беседовать с окружившими его людьми на своём втором и до сих пор любимом языке... Перевод с английского: Игорь Файвушович, Хадера ============== Пачка Мальборо. Публикация нее обновление: вторник, 8 февраля 2011 г., 12:18 GMT 15:18 MCK Армен Джигарханян: мы - нищая страна
С Арменом Джигарханяном беседовала глава интерактивного отдела bbcrussian.com Анна Висенс. Мы благодарим всех наших читателей за присланные вопросы. Би-би-си: Нам пришло много вопросов от читателей, но вот чем я была удивлена. Я брала много интерактивных интервью у людей разных национальностей, но никогда раньше мы не получали такого количества писем, где бы упоминалась национальность человека, которому адресован вопрос. Армен Джигарханян: Упрекают или радовались? Би-би-си: По-разному. Очень много вопросов было вроде таких – не боитесь ли вы ходить по улицам Москвы, к примеру. Би-би-си: Я подумала, что это показательно. Такие события, как декабрьские выступления на Манежной площади, просто так, безусловно, не проходят. Армен Джигарханян: Да, к сожалению… Би-би-си: Вот, Валерий Алексеев из Кургана просит вас дать оценку нарастающим в России националистическим настроениям с отчетливо анти-кавказским акцентом. Армен Джигарханян: Я думаю, это "большой проблем", как говорят, для России, для большой многонациональной страны. Это большая проблема. Противопоставить этому практически нечего. Потому что запрещать, расстреливать, сажать в тюрьмы – это еще страшнее. Многие люди неосознанно это делают, они не понимают, чего они хотят. Можно грузина или таджика не любить, но это не может перерастать в убийство, ударить по голове… Это очень гнусная вещь. Би-би-си: А вы чувствуете во всем этом какую-то роль государства? Читатель из Армении, подписавшийся garomkr, пишет следующее: "В последние 15 лет в российском кино снимаются только фильмы о милиции или шпионах, где отрицательные герои главным образом "лица кавказской нации" или иностранцы. Очевидно, что правительство тайно поддерживает фашистов". Что бы вы ответили на это? Армен Джигарханян: Думаю, что правительство этим не занимается. Если уж выносить приговор, то правительство равнодушно к этому относится. Би-би-си: Ну, это же тоже позиция? Армен Джигарханян: Или отсутствие позиции. Ведь это тоже большая трагедия. Один поэт говорил – я должен про это знать, я должен выработать свою позицию. Если ее нет, то можно повернуться налево или направо. Но в трудную минуту человек встает перед вопросом – как ты к этому относишься. При советской власти, мы, конечно, смеялись, хихикали. Были такие декады армянского искусства или декады азербайджанского искусства. Этим занимались. Люди ходили, смеялись, плакали. Этим прекратили заниматься, а взамен ничего не поставили. Я рожденный армянин, но у меня нет особой склонности побежать, концерт послушать армянской песни. Но кто-то в этом нуждается, надо рассказать, надо поделиться. Если мы так все выкидываем и не знаем, за кого держаться, то это трудно. Би-би-си: Многие, наверное, вам возразят, подвергнув сомнению искренность пропаганды дружбы народов в СССР. Армен Джигарханян: В любой политике, дорогая моя, не всегда все бывает искренне. Это некая позиция. По-моему, Черчилль сказал, что у меня нет друзей и врагов, у меня есть интересы. Некоторые люди могут сказать: как это цинично. Нет, это не цинично, это замечательно, я за это. Я знаю, что эти декады грузинского, армянского, узбекского искусства были многим интересны. Поэтому это нельзя так выбрасывать на пол. А сейчас говорят – Россия для россиян. Но это только полуграмотные или очень темные люди могут кидать нам такие лозунги. Би-би-си: Вы говорили об отсутствии опоры. Так вот, к сожалению, в этой ситуации опорой для многих становится как раз тот лозунг, который вы только что упомянули. Армен Джигарханян: Это очень плохо. Это очень плохо… Для меня одно из основных потрясений было то, что американцы никогда не пишут, какой ты национальности. Просто – "гражданин Америки". А это значит, что я просто люблю страну, в которой я живу. А тут, извините, ты сначала армянин, а потом россиянин. Это неверно, и ни к чему хорошему мы не придем. Би-би-си: Нам пришло много писем примерно с одинаковым вопросом: как вы себя ощущаете в Москве (с кавказским подтекстом). Аада из Финляндии, в частности, об этом спрашивает. Я понимаю, что вас, конечно, на улице узнают прохожие, но все же. У вас, наверняка, есть друзья, вы обсуждаете это. Армен Джигарханян: Много вещей я знаю, многое узнавал, нехороших вещей. Единственное, чем мы себя тешим, что не эти, которые бросают кусок говна друг в друга, есть русские. Есть русские, которые знают, осознают, понимают. У нас театр, я им руковожу. На театре висит вывеска – Московский драматический театр под руководством Армена Джигарханяна. Пока ни разу еще не бросали туда кусочек какашки. Но, черт его знает. Если нас будут разводить по разным комнатам, то хуже будет… Би-би-си: Айдар из Нью-Йорка прислал вам такой вопрос. Вы же живете часть времени в Техасе, я так понимаю? Армен Джигарханян: Маленькую часть. Би-би-си: Айдар спрашивает - скажите, в США театральная жизнь богаче, чем в России? Армен Джигарханян: Драматический театр намного богаче в России, чем в Америке. Должен сказать вам по секрету, драматическое искусство в Америке на очень низком уровне. Это моя профессия. Мюзиклы и шик Америки – это кино. Они там. Там они берут все 100 очков вперед. Русская театральная жизнь очень интересная. Когда из нашей жизни ушел соцреализм, появилось огромное количество разных проектов. В нашем театре мы пытаемся делать вещи, которые нам кажутся интересными. Би-би-си: А что касается экспериментов театральных, которые сейчас стали очень модными? Армен Джигарханян: Эксперименты бывают разные. Есть такие, которые не дай бог, лучше не надо. Хороший театр тот, который выдерживает время. Мы поставили у себя в театре "Ромео и Джульетту" – пьеса, которая была написана 400 лет назад. Дай бог, побольше таких. Это закон природы, закон любви. Есть притягательность – без этого жить невозможно. В основе искусства только это. Би-би-си: Вы упомянули кино, когда говорили о США. Огромное количество читателей жалуются в своих письмах на современный кинематограф и особенно телевидение. Пишут – все, телевидение закончилось, там творится беспредел, кино для дебилов, фальшивый патриотизм и так далее. Вячеслав из России спрашивает, в частности: "На ваш взгляд, реально ли оно отражает интеллектуальный и культурный уровень большей части населения?" Армен Джигарханян: Я вам скажу, как моей подруге из Англии (можете никому не передавать). Мы – нищая страна, а нищего кино не бывает. Еще полунищенский театр существует, но кино – это индустрия. Я всегда рассказываю этот случай. Мы снимали сцену - соперники на сцене, нам поставили пачку "Мальборо", я с этой стороны брал эту пачку сюда, а потом клал ее туда, а потом эту же пачку поставили противнику нашему… Если у нас борьба за пачку "Мальборо", не дай бог нам так жить. Лучше махоркой обойтись. Это сложная вещь. К сожалению, мы (я имею в виду Россию и близлежащие страны) – нищие страны, особенно в том, что касается искусства. Саяно-Шушенскую ГЭС сделают – не сделают, не знаю, а вот в кино это сложно. Кино у нас не богатое, как говорят. Би-би-си: Вы имеете в виду финансирование? Люди-то есть, таланты есть. Армен Джигарханян: С этого все начинается. Талант тоже не абстрактное понятие. Талант – это выражение некой эмоции. Если вы на одном бутерброде живете, у вас и эмоция, соответственно, бутербродная. В этом проблема. Если кого-то с кем-то и сравнивать, то американское кино очень богатое. Би-би-си: А как насчет новых ценностей? Люди с Рублевки? У них бутерброд всегда есть, могли бы поделиться. Армен Джигарханян: Золото мое, бутерброд не может решить лицо нации. Те, кого вы называете, я не знаю, кто они такие. Я приведу вам простой пример. Я – автомобилист, влюбленный автомобилист. Я могу вам сказать, открыто вам в лицо. Хуже советских машин в мире нет! Вот и все. Как хотите, крутитесь. Я водил "Волгу", "Москвич". Сейчас мне дали поводить Rav4. Ну, это же другая жизнь. И это все. Би-би-си: Ну, давайте вернемся к искусству. Много вопросов пришло вам по конкретным ролям или фильмам. Герман из Самары спрашивает, что для вас было самым трудным на съемках фильма "Место встречи изменить нельзя"? Конечно, Россия – крепостная страна, и все, что с нами происходит в этой стране – это признаки крепостной страны, крепостного мышления Армен Джигарханян Армен Джигарханян: Надо сказать, что съемочный период – вещь трудная. Ты входишь в роль, говоришь на чужом языке, эти тексты написал не ты, а автор. Не хочу морочить голову Герману. Это происходит только тогда, когда ты очень любишь эту профессию. Мне много лет уже – 75 лет, и я иногда думаю – как можно так всю жизнь работать в таком деле, как кино – сегодня я Вася, завтра я Петя, приклеил эти усы, отклеил те усы… В чем мой выигрыш? Я проживаю многими жизнями. Никто не может похвастаться (его даже будут судить), что у него было, к примеру, восемь жен… А у меня их полным полно. Я так люблю жизнь. Би-би-си: Когда вы стали руководителем театра, что было сложнее – руководить или играть на сцене? Армен Джигарханян: Люди – самое трудное. Учтите, понятие "коллектив" к искусству никакого отношения не имеет. Никакого. Коллектив – это плохое слово. Поэтому люди, которые занимаются искусством, ненавидят слово "коллектив". Би-би-си: А если говорить о совсем больших коллективах, Вячеслав из Уфы спрашивает, как вы относитесь к "хождению людей искусства в политику". Он вспоминает, Рейгана, Шварценеггера, Евдокимова… Армен Джигарханян: Думаю, что это не очень хороший пример. Если вы хотите мое мнение, то Рейган был великий политик и очень средний артист. А если это пытаются еще совместить, то это больные люди. Там логика другая. Когда я начал руководить театром, я понял, какое счастье быть артистом. Ко мне приходят, говорят, рубероид надо принести, там вода течет, а люди там садятся. Елки-моталки, я про это никогда не думал, я думал, как мне задушить Дездемону. Би-би-си: А кто крышу в это время чинит, не думали? Би-би-си: Дмитрий из Таллина пишет вам следующее: "Недавно, пересматривая фильм "Жизнь Клима Самгина", я в очередной раз был потрясен вашей игрой - ролью Варавки. Сыгранная вами роль потрясающа, удивительно, как точно вам удалось передать энергичный, взрывной и непримиримый характер героя на экране…" Армен Джигарханян: Молодец, у него хороший вкус. Би-би-си: "…Скажите, пожалуйста, сложно ли было воплотить столь эксцентричный образ, быть может, по причине того, что в жизни вы и Варавка - антагонисты, или же, может, наоборот: вам было легко играть, потому что этот характер вам близок? " Армен Джигарханян: Этого не расскажу, и никто не расскажет. Это зуд такой. Биология утверждает, что в каждом из нас живут и мужчина, и женщина. Вот это как болезнь – когда в тебе живут разные люди. Если ты будешь это в себе культивировать, то можешь начать заниматься актерской профессией. А бывает, что нет, и не надо, и пошел гулять. Би-би-си: В политику. Армен Джигарханян: Да, в политику. Да, простит меня Шварценеггер, не знаю, какой он был губернатор, но артист он – ниже среднего. Он – культурист, фигура замечательная, двигается хорошо, но сравнивать его с Де Ниро не приходится. Мне как-то хотели подарить такую вещь – чтобы там был и телевизор, и приемник, и пластинки можно было играть. Конвейер такой. И у меня сосед был, который говорил – если конвейер, то это очень плохо, лучше отдельно. И мы с вами убедились в жизни, что это так. Если я и политик, и шмалитик, и на дуде могу… Это нет, это много хуже. Би-би-си: Гагик Варданян из Еревана видел вас на ОРТ с Владимиром Познером, когда вы высказались о том, что зря в России было отменено крепостное право. Гагик спрашивает, что вы имели в виду. Армен Джигарханян: Я имел в виду то, что я сказал. Понятие крепостное – это понятие русского характера. Суть русского характера в этом. Русский – великий народ, я всю свою жизнь прожил в России и счастлив оттого, что я жил и живу в России. Но, как нас учили, нельзя страну любить с закрытыми глазами. Конечно, Россия – крепостная страна, и все, что с нами происходит в этой стране – это признаки крепостной страны, крепостного мышления. Би-би-си: Гагик пишет вам на это следующее: в подобной ситуации, согласились бы выступать у какого-нибудь знатного барина в крепостном театре? Армен Джигарханян: Я скажу Гагику. Гагик, если он умный, мой мальчик, неважно как зовут этого барина, важно, кто мне платит зарплату. От его порядочности зависит, какой я человек. Все равно – барин, мурин, пурин. Ну, не называется барин, а называется Комитет по культуре при Моссовете. Неужели вы думаете, что от этого что-то меняется. Там психология. Я иногда думаю, что, может быть, крепостным даже хорошо. Когда меня уговорили приватизировать театр, я как дурак пошел. А мне потом сказали – зачем, тебе государство платило за уборщиц и так далее. Что плохо, мы иногда судим о вещах, не зная саму суть. Давайте судить о том, о чем мы знаем. Би-би-си: Вот, Дмитрий из Минска тоже следит за каждым вашим словом. Дмитрий вас спрашивает, почему вы поздравили Лукашенко с победой на выборах? Армен Джигарханян: Потому что вся наша пресса сообщила, что Лукашенко получил 89%, и все. А я люблю Белоруссию. Больше скажу вам, я мечтаю с нашим театром поехать на гастроли в Белоруссию. Я там дважды был с театром Маяковского. И я хочу поехать. Вот и все. Я вам уже сказал слова Черчилля – у меня нет врагов, у меня есть интересы. А тот так абстрактно любить, абстрактно ненавидеть – нет. Би-би-си: Дмитрий в своем письме пишет, вам разве неизвестно о политзаключенных там, о том, что творится с оппозицией. Армен Джигарханян: Это не мое дело. Для этого есть КГБ, ШПТ и МТП. Я вам объясняю – советское телевидение мне показывает, Лукашенко получил 80%. Я думаю, не может же быть там 80% идиотов. Би-би-си: Ну, это если верить официальным результатам выборов. Армен Джигарханян: Этого я не знаю. Мы с вами много раз видели, когда говорили одно, а потом получалось наоборот. И как мне себя вести? Сейчас вы решили осудить Лукашенко, сколько времени мне ждать, когда вы примете другое решение? Би-би-си: Кайрат из Астаны и Гунай Мамедова из Баку спрашивают вас о проблеме Карабаха. Армен Джигарханян: Это очень тяжелый вопрос. Это религиозный вопрос. Длится это уже много веков. Они живут по соседству, иногда друг без друга не могут жить. У них есть браки совместные. Поэтому я всегда прошу и умоляю – товарищи, друзья, вы должны сами в этом разобраться. Как-то при Горбачеве нас позвали, в разные кабинеты сажали, мы смотрели друг на друга… Ничем это не кончилось. Потому что это оказались равнодушные люди. Нельзя равнодушно рассуждать. У нас был великий поэт Ванесс Туманян, который, когда арык не могли поделить, он садился на лошадь и ходил их мирить. Давайте сядем на лошадку и помирим их, а не в кабинетах будем сидеть. Это ерунда собачья. Би-би-си: Действительно, личная позиция или вмешательство важны в таких делах. Марк Гальперин из Москвы пишет следующее: "Несколько лет назад около 50 деятелей культуры подписали письмо, осуждающее деятельность директорского корпуса компании ЮКОС..." Армен Джигарханян: Меня там не было. Би-би-си: "…Были и те, кто подписал другое письмо - в поддержку Ходорковского и его коллег, в частности Олег Басилашвили, Лия Ахеджакова. Армен Джигарханян: Меня тоже там не было. Би-би-си: Марк спрашивает вас, предположим, перед вами лежат оба письма, какое вы подпишите? Армен Джигарханян: Для того чтобы судить, надо узнать предмет. Мудрецы меня так учили – сначала выясни, а потом будешь судить. Я уже признался вам, что мне 75 лет, я не имею права каждый раз этому верить. Би-би-си: Ваши друзья скорее несогласные или наоборот? Спрашивает Людмила из России. Армен Джигарханян: С чем? Би-би-си: Ну, вы, наверное, знаете - "Стратегия-31", к примеру, когда люди на улицы выходят 31-го числа протестовать. Армен Джигарханян: Нет, я не выхожу, и мои друзья, к моему счастью, не ходят тоже. Для этого надо пойти, написать внятное письмо про это, попытаться внятно войти в эту историю. Нас не выслушают, тогда идите напротив… Это все ерунда собачья. Би-би-си: Меджид Нури из Сумгаита спрашивает о том, как вам удалось выстоять, преодолеть трудные моменты в жизни, не сойти с дороги, не поплыть по течению. Армен Джигарханян: Сказать честно? Я очень люблю ту профессию, которой занимаюсь. Я свое удовольствие и счастье получал там, а не по соседству. Это очень важно. Я знаю, за что я отвечаю. Я всегда пытаюсь не отвечать за то, чего я не знаю. Не хотели бы вы Саяно-Шушенскую ГЭС… Ребята, я не знаю, к сожалению. А, может быть, надо взять… Берите, но я не знаю этого. Вот, если вы мне скажете – этот борщ надо съесть, я скажу – да, это хороший, вкусный борщ, я съем его. При всем моем дебильном выступлении, суть в этом. Я всю жизнь прожил в хороших театрах, у меня были учителя. Знаете, чему они меня учили? Я спрашивал – эту сцену мы играем про что? Они говорили мне – прислушайтесь к своему организму.
© Copyright: Борис Рубежов Пятая Страница, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
