***
Неделя о мытаре фарисее. Можно в среду не поститься ввиду сплошной седмицы.
Вспомнился, конечно, Анненский:
* * *
В небе ли меркнет звезда,
Пытка ль земная все длится;
Я не молюсь никогда,
Я не умею молиться.
Время погасит звезду,
Пытку ж и так одолеем...
Если я в церковь иду,
Там становлюсь с фарисеем.
С ним упадаю я нем,
С ним и воспряну, ликуя...
Только во мне-то зачем
Мытарь мятется, тоскуя?..
Бабаев и Рогов оба мне говорили, что я должна написать об Анненском. Хотелось бы, но совсем отвыкла писать. Попробую копить заметки. Недавно Дмитрий Быков в "Одине" сперва не хотел отвечать на вопрос про Анненского, а потом разговорился на все время до конца передачи. Правда больше читал, чем говорил. Прочел на память "Старых эстонок". Ахматова говорила Бабаеву и Берестову, что "накопится петель" связано с "Повестью о двух городах" Диккенса, там вязальщицы чулок у гильотины вывязывали петли по мере того, как наверху все происходило.
У меня в одном стихотворении мелькнула аллюзия:
*
Так побеждаешь, менее любя,
И обнаруживаешь все подонки
Своей души.
Нет, старые эстонки
К раскаянью не призовут тебя.
Так входит дама, кутаясь, в отель
И, вспоминая, говорит партнеру:
«Тот мальчик, помнишь?
Как пошел он в гору!
Вы позабыли?
У меня в ту пору
Был с ним роман – а у тебя дуэль…»
Так дивный вензель чертит полутруп
На зеркале, готовясь мир оставить,
Но стынет кровь.
И не для этих губ
Смиренномудрое: «К чему лукавить?»
Про один еще не столь давний отклик на волшебные стихи "В белом поле был пепельный бал..." С той же строки начатые стихи Бориса Рыжего:
"В белом поле был пепельный бал..." -
Вслух читал, у друзей напиваясь,
перед сном как молитву шептал,
а теперь и не вспомнить, признаюсь.
Над великой рекой постою,
где алеет закат, догорая.
Вы вошли слишком просто в мою
жизнь - играючи и умирая.
Навязали свои дневники,
письма, комплексы, ветки сирени.
За моею спиной у реки
вы толпитесь, печальные тени.
Уходите, вы слышите гул
вроде грохота, грома, раската.
Может быть, и меня полоснул
тонким лезвием лучик заката.
Не один еще юный кретин
вам доверит грошовое горе.
Вот и все. Я побуду один,
Александр, Иннокентий, Георгий.
Ему нельзя было оставаться одному. ЕИ в телефонном разговоре: "А надо было как Николай Ростов, папа, я к вам за делом пришел..."
Ну, и возвращаясь к ИА:
Да и при чем бы здесь недоуменья были -
Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир...
Моя ж безлюбая - дрожит как лошадь в мыле,
Ей пир отравленный, мошеннический пир.
Это было пророчество на наши дни.
Другие статьи в литературном дневнике:
