17 февраля
Уже месяц без интернета. Правда, сюда еще могу входить через слабенький модем. Ну, и нет худа без добра.
Сегодня день рождения Владимира Владимировича Рогова. Ему было бы 89 лет. Вспоминаю его переводы, стихи.
ЧЕТЫРЕ СОНЕТА
I. МУРАНОВО
Два гения когда-то осенили
Сей навсегда благословенный дом.
Здесь тишь глаголет об огне былом,
Раздутом в ныне гаснущем горниле.
Все живо здесь, и нет могильной пыли…
Как выразить коснеющим пером
Восторг и дрожь в пристанище святом
Постигшему тщету своих усилий?
Спустился вечер. На траве роса.
Над садом и полями голоса
Скитающихся по загробным безднам
Звучат неумолимей и слышней:
«Век шествует путем своим железным»…
«Душа моя – Элизиум теней»…
29.IV.58
II. РЕВНОСТЬ
Ну, что, потомок негров? Разве к высям
Поднимется поверженный в пыли?
Над мужем несравненной Натали
Смеется Петербург оскалом лисьим.
Вот, жертва толков и подметных писем,
К чему тебя камены привели:
Следи, терзайся, сплетниц весели,
Задерган, зол, от подлецов зависим…
В душе поднялся мерзких бесов рой
И тешится жестокою игрой,
Крича злорадно: «Мы его измучим!»
«Займусь другим!» И, голову склонив,
Он пишет яростно пером скрипучим:
«Отелло от природы не ревнив»…
1956
III. БИБЛИОТЕКАРЬ
Памяти Вячеслава Иванова
Как саван, стан иссохший обвила
Шуршащая атласная сутана;
Из думской башни в келью Ватикана
Поэта кормчая звезда вела.
Закат почти угас, и гуще мгла.
В мозгу оцепенелом ноет рана:
Ввек сопряжение Христа и Пана
Не даст познания добра и зла!
И даже в кодексах, что полусгнили
Под ризами средневековой пыли,
Найти успокоенье не дано.
Нахохленная, слепнущая птица
В чужом гнезде… Осталось лишь одно:
Глухою смирной смерти причаститься.
5.III.60
IV. СОНЕТ-ЭКСПРОМТ
Меня просили сочинить сонет –
Ну, что ж! К чему напрасные волненья?
Один катрен готов без промедленья –
Ведь трудности особой в этом нет.
Я этим занимаюсь много лет;
Достаточно хоть миллиграмм уменья,
И рифмы прилетят без затрудненья,
Какой бы ни избрать себе предмет.
Конец катренам и терцеты льются.
Еще совсем немного подтянуться –
И чаша будет выпита до дна.
Второй терцет! Одно – другое слово,
И трудная задача решена…
Строка четырнадцатая! Готово!
1958
Завтра в музее Цветаевой презентация книги Алексея Смирнова "Имена". Это воспоминания о творческих людях, с которыми Алеша дружил. Замечательные страницы посвящены Борису Чичибабину. Дома у Алеши Чичибабин читал крымские стихи, одно из которых хочется привести здесь:
*
Настой на снах в пустынном Судаке...
Мне с той землёй не быть накоротке,
она любима, но не богоданна.
Алчак-Кая, Солхат, Бахчисарай...
Я понял там, чем стал Господень рай
после изгнанья Евы и Адама.
Как непристойно Крыму без татар.
Шашлычных углей лакомый угар,
заросших кладбищ надписи резные,
облезлый ослик, движущий арбу,
верблюжесть гор с кустами на горбу,
и всё кругом – такая не Россия.
Я проходил по выжженным степям
и припадал к возвышенным стопам
кремнистых чудищ, див кудлатоспинных.
Везде, как воздух, чуялся Восток –
пастух без стада, светел и жесток,
одетый в рвань, но с посохом в рубинах.
Который раз, не ведая зачем,
я поднимался лесом на Перчем,
где прах мечей в скупые недра вложен,
где с высоты Георгия монах
смотрел на горы в складках и тенях,
что рисовал Максимильян Волошин.
Буддийский поп, украинский паныч,
в Москве француз, во Франции москвич,
на стержне жизни мастер на все руки,
он свил гнездо в трагическом Крыму,
чтобы днём и ночью сердце рвал ему
стоперстый вопль окаменелой муки.
На облаках бы – в синий Коктебель.
Да у меня в России колыбель
и не дано родиться по заказу,
и не пойму, хотя и не кляну,
зачем я эту горькую страну
ношу в крови как сладкую заразу.
О, нет беды кромешней и черней,
когда надежда сыплется с корней
в солёный сахар мраморных расселин,
и только сердцу снится по утрам
угрюмый мыс, как бы индийский храм,
слетающий в голубизну и зелень...
Когда, устав от жизни деловой,
упав на стол дурною головой,
забьюсь с питвом в какой-нибудь
клоповник,
да озарит печаль моих поэм
полынный свет, покинутый Эдем –
над синим морем розовый шиповник.
1974
Другие статьи в литературном дневнике:
