и в конце не точка, а жирная запятая...
Сергей Аствацатуров
* * *
На берегу реки по имени жизнь,
на берегу реки по имени страсть
камушек плоский с размаху кинь,
чтобы он мог десять раз упасть.
То-то круги разойдутся вслед,
тихо растают, как ложь и боль.
Но через тысячу тысяч лет
вспомнишь по-прежнему эту соль
кожи упругой — как ты на ней
все пересчитывал волоски:
губы скользили плотней, нежней
вдоль по атласу родной руки.
Как же волшебно, спадая, прядь —
нет, не забудешь! — вилась тогда.
Что обещала!.. Ах, боже, взять
это не может с собой вода
в русле реки по имени жизнь,
в русле реки по имени страсть…
* * *
Хочешь знать, какова причина
этой жизни? А если нету?
Луговая желтеет чина,
одуванчиков пух по ветру
разлетается, как сто тысяч
парашютов над ивой козьей,
шелестящей о том, что высечь
нас ленивых пора. Но розой
расцветает закат, и снова,
разбирая от сора просо,
говорим: «Почему корова?
И откуда плотва у плёса?»
Нет ответа, и нет намёка —
дождь подмочит сухое сено,
облака полетят высоко,
тихо-тихо, обыкновенно,
прокукует гадалка трижды,
и окатит смолистой хвоей —
лишь бы ты улыбнулся, лишь бы
стал хотя бы чуть-чуть спокойней.
* * *
О, не вдруг через кроны светлый луч проник —
тёмный зверь вздохнул, закачался папоротник,
комары зазвенели — тоже божьи твари.
— Как нога? — Заживает. Пойдём, товарищ!..
И пошли. Синий ветер качал вершины,
неустойчивый, как подвыпивший матерщинник.
Облака, негодуя, сходились, как дуэлянты, —
лишь берёзы вставали от нежности на пуанты.
Помню, пот заливал глаза и грызли плечи
рюкзаки, а мы уже воспаряли над лесом, легче
хвойных запахов, смешанных с птичьим гвалтом…
Так я жил — пусть родился я грубоватым —
и в конце не точка, а жирная запятая:
меж сосной и высокой звездой в тумане растаю.
Другие статьи в литературном дневнике:
