***

* * *
Мне весна ничего не сказала —
Не могла. Может быть — не нашлась.
Только в мутном пролёте вокзала
Мимолётная люстра зажлась.

Только кто-то кому-то с перрона
Поклонился в ночной синеве,
Только слабо блеснула корона
На несчастной моей голове.

* * *
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...

Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в "Ваше благородие",
В корнета гвардии — о, почему бы нет?..

Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу. 
— Как далеко до завтрашнего дня!..

И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.

* * *
Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенных брюк.

А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды,
На синем белая полоска —
Граница счастья и беды.

Из бездны протянулись руки...
В одной цветы, в другой кинжал.
Вскочил портной, спасая брюки,
Но никуда не убежал.

Торчит кинжал в боку портного,
Белеют розы на груди.
В сияньи брюки Иванова
Летят и — вечность впереди...

* * *
Ну, мало ли что бывает?..
Мало ли что бывало — 
Вот облако проплывает, 
Проплывает, как проплывало.

Деревья, автомобили, 
Лягушки в пруду поют.
…Сегодня меня убили.
Завтра тебя убьют.

* * *
Синеватое облако
(Холодок у виска)
Синеватое облако
И ещё облака...

И старинная яблоня
(Может быть, подождать?),
Простодушная яблоня
Зацветает опять.

Всё какое-то русское —
(Улыбнись и нажми!),
Это облако узкое,
Словно лодка с детьми.

И особенно синяя
(С первым боем часов...)
Безнадёжная линия
Бесконечных лесов.

* * *
...И в этом мире слишком узком,
Где всё потеря и урон,
Считать себя с чего-то русским,
Читать стихи, считать ворон,

Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима...
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума,

Встаём-ложимся, щёки бреем,
Гуляем или пьём-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу всё не продадим...

/из: "Зима идёт своим порядком"/

* * *
В глубине, на самом дне сознанья,
Как на дне колодца — самом дне —
Отблеск нестерпимого сиянья
Пролетает иногда во мне.

Боже! И глаза я закрываю
От невыносимого огня.
Падаю в него...
                и понимаю,
Что глядят соседи по трамваю
Странными глазами на меня.

* * *
Медлено и неуверенно
Месяц встаёт над землёй,
Чёрные ветки качаются,
Пахнет весной и травой.

И отражается в озере,
И холодеет на дне
Небо, слегка декадентское,
В бледно-зелёном огне.

Всё в этом мире по-прежнему.
Месяц встаёт, как вставал,
Пушкин именье закладывал
Или жену ревновал.

И ничего не исправила, 
Не помогла ничему,
Смутная, чудная музыка,
Слышная только ему.

* * *

И.О.

Ты не расслышала, а я не повторил,
Был Петербург, апрель, закатный час,
Сиянье, волны, каменные львы...
                И ветерок с Невы
                Договорил за нас.

Ты улыбалась. Ты не поняла,
Что будет с нами, что нас ждёт.
Черёмуха в твоих руках цвела...
                Вот наша жизнь прошла,
                А это не пройдёт.

© Георгий Иванов

Другие статьи в литературном дневнике:

• 11.03.2025. ***
• 09.03.2025. ***
• 08.03.2025. ***
• 06.03.2025. ***
• 05.03.2025. ***
• 04.03.2025. ***
• 03.03.2025. ***
• 02.03.2025. ***
• 01.03.2025. ***