Рахиль и Мария сидят у костра.
– Мне грустно, сестра.
– Не печалься, сестра.
Вечерний покой наступает – и в нем
Спят камни, спят травы. И мы отдохнем.
Какая-то птица вздыхает во мгле,
Как путник, уставший качаться в седле,
Как ослик, которому так тяжело
Везти седока и вдобавок седло.
– А кто это плачет?
– Никто. Никого
Нет в мире ночном, окромя Самого.
Но Он, сочинитель дорожных тенет,
Ни ночью, ни днем ни о ком не всплакнет.
– А знаешь, сестра, как в пути нелегко,
Как киснет от страха в груди молоко,
Как щерится солнце над левым плечом
И плачет дитя – неизвестно о чем?
– Я знаю, поверь мне. Я знаю, сестра,
Как путь бесконечен – с утра до утра –
Как воздух верблюжьей тоской напоен
И воет волчонок во чреве твоем.
Вокруг Вифлеема тревожная тишь –
Здесь волка родишь и ягненка родишь;
И думаешь, ужас в душе затая:
Да полно, твои ли они сыновья?
– Как быть нам, сестра?
– Не волнуйся, сестра:
Ткань полночи крепче покровов шатра.
Никто не услышит гул наших сердец –
Ни детоубийцы, ни грозный отец.
И клык нас не тронет, не выследит глаз:
Мгновение ночи – как крепость для нас;
Прочны ее стены, незыблема твердь…
– Но что с нами завтра случится, ответь?
– Не знаю. И нынче не время гадать –
В ночи никому ничего не видать.
Мы скоро с тобой разойдемся, я вем:
Ты – из Вифлеема, а я – в Вифлеем.
Дорога змеится, длинна и пестра…
– Мне грустно, сестра.
– Не печалься, сестра.
