Мы присутствуем при плаче коммунистической Ярославны на городской (кремлевской) стене. Великодержавные коммунистические бонзы, просравшие Советский Союз (пардон, не мое выражение, а товарища Владимира Ильича Ленина!) теперь льют крокодиловые слезы на телевидении и в газетах по столь скорбному поводу. Бедняги! Все эти егорычевы, месяцевы, фалины, замятины и загладины, члены и нечлены могучего Политбюро КПСС, гэбисты и просоветская мелкая шваль, подобострастно подбиравшая крошки у цековского корыта, сообщают нам, темным, что всегда были в оппозиции к режиму Брежнева и злобно клянут Горбачева за то, что он сделал со страной и любимой партией. Ну и где ж вы раньше были, герои последнего окопа? Понос политического восторга и любви к родине пробрал вас только сейчас?
Товарищ Месяцев, типичный и тупой в своей коммунистической убежденности партаппаратчик, публично всхлипнувший перед телекамерой по поводу упущенных возможностей, заявляет телезрителям о своей невероятной любви к Ленину, к принципам которого он, Месяцев, якобы из последних сил пытался вернуть брежневское руководство (Ленин требовал повесить сотню попов, некоторым оппозиционерам хватило бы и двадцати!). Месяцев объявляет себя демократом, хотя в действительности он всего лишь дремучий номенклатурщик, слегка политый либеральным соусом. Его гораздо более образованный и тонкий собрат по мифической оппозиции, Егорычев, управлявший в былые времена Москвой, и действительно пострадавший за открыто выфраженное несогласие с брежневской политикой, судит обо всем и интеллигентнее и объективнее, чем самоуверенный, дубовый Месяцев, не побрезговавший сообщить, что Егорычев де плакался ему в жилетку после снятия со всех постов. Не пожалел тщеславный, неотесанный товарищ своего товарища, несчастного по духу и оппозиционной принадлежности? Эх вы, бонзы! Выперло собственное Я даже по прошествии стольких лет? Скромность и элементарная этика для свергнутых коммунистических богов всегда были как одеколон слону..
Вот такие месяцевы и не понимают, за что ненавидела и смела их на историческую помойку изнемогавшая, голодная Россия, которой партийная камарилья две трети века затыкала рот. Посмотришь на "советских партийных оппозиционеров" и еще раз поймёшь: им была дорога только своя шкура, им очень хотелось сидеть в высоких креслах вечно, а народу они бы спускали по случаю блага и демократию в зависимости от того, кто у нас первый секретарь ЦК! Им не понять и сегодня, что лежало в основе причин, по которым СССР тихо и бесславно рухнул в Беловежской пуще после сытного партийного ужина и лживых тостов на троих. Господин Фалин, злобно ненавидящий Горбачева, до сих пор уверен, что знает средство, способное не допустить развал милого его сердцу Центрального комитета, в котором сидели такие же недалекие "историки", как и он сам, боявшиеся открыть рот, выложить на стол свои предложения, которыми они сегодня так уверенно обкладывают Горбачева, как охотники загнанного волка цветными флажками. Дискутировать с ними о прошлых и будущих судьбах России бесполезно, они знают и помнят только свой, партийный интерес, солидно подпертый в свое время пайками с красной икрой, государственными дачами и черными "Волгами". О нем они только и печалятся и стотысячные демонстрации в Москве и Питере, требовавшие судить КПСС, маячат перед их глазами как страшный сон. Эти люди никогда по-настоящему не любили Россию, русский народ и загнивавшую нашу глубинку. Им было очень хорошо на Старой площади и в сопроводительных вояжах за рубеж любимого первого секретаря. Горбачев допустил ошибки в реформах (как в таком громадном деле без них в такой стране, как наша!), но что было бы с нами, если бы оппозиция месяцевых, фалиных, и прочих партийно "грамотных" товарищей победила хотя бы в лице все того же ГКЧП, начавшего свое "оздоровление" обстановки в больной стране с запрещения свободы слова? Нет, господа, лучше умереть под забором голодным бомжем, чем жить в стае, где вы не можете свободно назвать белое белым, а черное-черным. Пусть коммунистическая Ярославна плачет одна на городской стене, мне ее совершенно не жаль. Надо только смотреть, чтобы она опять не проникла через эту самую кремлевскую стену, и вытерев слезы, не начала снова душить то, ради чего еще стоит жить в этом падшем мире...
