Тебя можно ушибить некрасивым уменьшительным…
…
Написала едва слышным шепотом…
…
…услышать краешек голоса…
…
Светящиеся окна – леденцы….
…
Воздух вкуса клюквы в сахаре…
…
Склонился, как под ветром дым…
…
…бедный наш Якобсон третьего дня бросился в Шпрей, пожелав, как Садко, дать маленький концерт русалкам. К счастью, его подводный гастроль был прерван доблестным прыжком «зеленого», который вытащил композитора с партитурой под мышкой… бедняга сильно простужен, но в общем сильно освежен…
…
…дождевой шелковистый шум…
…
Гром выломал лиловое кусище неба…
…
Сегодня я в старом сером костюмыше…
…
И лампу в старом платьице сквозном…
…
Тени то и дело теряли сознание, оттого что скрывалось солнце…
…
Ощущение на ладони гладкой шелковой черноты (гладил таксу)
…
Уронил лампу и с ней случился разрыв сердца…
…
Было много выходцев из прошлого… Не снимая нимбов, Илюша и Зензинов тихонько сидели за другим столиком…
…
Может быть, даже колесиками оторвусь от земли и побежит по бумаге та двукрылая тень, ради которой только и стоит писать…
…
Какое-то нескончаемое утомление души, а прилечь негде…
…
Карточку нашел – выглянула и улыбнулась…
…
Вилами по воде, а вода с синевой отраженных возможностей…
…
Цвели анютины глазки (более, чем где бы то ни было похожие на личико Гитлера)
…
Осторожно двигающийся, чтобы не просыпать себя, которым он полон…
…
Небо бежало…
…
Обедал в ауре зачаточной дружбы меркантильного метр д’отеля…
…
Меня разбудил очень голодный, очень одинокий, очень профессиональный комар, ловко исчезнувший в белой высоте стен…
…
Возвышенной тишине, прерываемой пуччинистым радио…
…
