Далеко ещё до холмов и до гор ещё далеко.
Над зеленеющей степью свет лилов, как подписанный приговор,
не спеша течёт расплёсканное молоко
облаков, и дрожит редкий воздух, не узнавая себя в упор.
Дремлю в самолёте, скорчившись. А за бортом - весна.
Небо вибрирует, сотрясается ледяное небо,
и детские ангелы Рафаэля, растиражированные на
миллионах предметов ширпотреба,
опираются на него, как Христос - на воду
Галилейского озера, усмехаются, слёзы льют.
Это вам, шепчут, лукавому роду,
нужна под ногами почва, нужен вечный приют.
Это вы, твердят, неблагодарные твари,
с образом в левой, и обрезом - в правой руке,
страсти ваши - словно дырка в воздушном шаре,
всё-то рвётесь в лес, волчата на цирковом поводке.
Я не слушаю этих безответственных откровений.
Я, как и все мои близкие, незадачливый сын земли.
Ангелы мои, ангелы, давно ль вы дружили с Веней
Ерофеевым - и куда его завели?
Я наслаждаюсь полётом, думая в полусне,
что пчелиные соты к апрелю совсем пусты,
и никаких пастухов в пустыне, конечно, не
различишь с такой головокружительной высоты.
