Петр Мещеринов 14 проповедь ШпенераПетр Мещеринов Две вещи, сказанные Шпенером, хочу отметить. 1) Он подчёркивает одну из основополагающих истин нашей веры – что христиане суть Новый Израиль. Апостол Павел исходил из этого, Церковь всегда исповедала это (достаточно посмотреть на богослужебные тексты), многие св. отцы писали не просто о внешней преемственности христианства и ветхозаветной религии, но об их неразрывной органической связи. Именно здесь коренится повышенный интерес протестантов к Ветхому Завету – раз христианство не просто новая всемирная религия, но именно расширенный на всё человечество завет Бога с Новым Израилем, то всё ветхозаветное, за исключением обряда (и узко понимаемого «закона»), для нас продолжает оставаться актуальным. Но в духовной жизни современных православных христиан эта интенция как-то не работает; Шпенер напоминает нам о её важности. Без неё полнота восприятия христианства сильно хромает. 2) Ещё более важным представляется следующее. Дискуссии по поводу предыдущих проповедей показали, что в нашей духовной практике наличествует очень существенная лакуна. Шпенер призывает (вместе с Ап. Павлом) исследовать, испытывать себя – в вере ли мы. Это значит, что мы должны видеть в себе не только наши падшие стороны, но и положительное содержание – то, что Бог даровал нам, что Он в нас совершает, что в нас есть доброго (не нашего, но Божьего), как оно растёт (или не растёт), и т.п. Но тут у православных вбита свая. Они себе категорически запретили видеть в себе что бы то ни было положительное – только грехи (уж простите, я всё об одном и том же...). Следствием этого является то, что духовная жизнь православных христиан становится очень однобокой и – говоря «крупно» – просто неверной. Поэтому то, что пишет Шпенер (в данной проповеди – это особенно разделы «Научение» и «Утешение») очень важно именно пастырски, практически. Увы, у популярных православных писателей такого совершенно не прочтёшь – а между тем это азы веры и духовной жизни. Сочетание в нас ветхости и нового рождения необходимо точно видеть и правильно оценивать. А если перед нами ставится задача абстрактного аскетического бесстрастия, без которого мы-де не спасёмся, то всё кривится и обрушается.
1. Обсуждение религии как устремления к посмертной награде – ошибочно в принципе методологически (Артем обозначил это, спасибо). 2. Правильное направление – говорить о религии Христовой как об опыте погружения в универсальную тайну Христа, в таинство Его личных отношений с Отцом (и с каждым из нас – добавлю я. Иг.П.). Да, это – то, что не доступно вне Христианства. Какой будет участь людей, не погруженных в эту тайну? – Неизвестно. Мы можем декларировать только то, что Судьей всего человечества (а не только христиан) является Воскресший Богочеловек Иисус! В Его руках – окончательное «решение вопроса». 3. Задача свидетельства Церкви не запугать («крестись, или пойдешь в ад»), а показать универсальное значение события Христа, конечно же, прежде всего, раскрывая смысл Воскресения и молитвенно помогая обращаемому пережить это таинство. Ведь если человек не полюбит Христа, то и в христианстве ему будет неуютно. Тогда лучше ему быть «праведником по плоти», нежели, приняв Духа благодати, впоследствии отпасть. 4. Крещение реально необходимо для спасения, понимаемого, как вхождение в царство Мессии. Но люди, жившие по правде ветхого Адама, избавятся от геены огненной, от червя и мук, хотя и не войдут в Царство Мессии. Т.е. полноту и совершенство творения во Христе они не наследуют. Их ждет не Царство Небес, а «лоно / лужайка Авраама». Напомню, что как раз в раннехристианской традиции это аналог некоего лимба Данте: место, где оказываются праведники Человечества, жившие по естественному закону, но не познавшие Бога Живого и не получившие Искупление Духом во Христе. Об этом писал, к примеру, Ипполит Римский. 5. Поэтому и слова про то, что «если ты не крестишься, то погибнешь», глупы и вредят христианству. Сначала человек должен понять, что ему необходим Христос. Он должен иметь желание войти в Царство Христа. Если этого желания нет, то крещенный «ради спортивного интереса» рискует навредить себе. Лучше ему предоставить идти «путем праведников из сынов Адама по плоти». Бесспорно, что спасутся не все, т.е. иначе и быть не может в среде, в которой спасаемые – существа со свободной волей. Но: 1. Внутри Церкви существуют дискуссии по этому вопросу. В том смысле, что люди, принадлежащие к разным взглядам, все равно остаются во Христе. И просто тупым перечислением цитат Писания вопрос не решается. Я сам сторонник того же мнения, что спасутся не все, но скорее не по юридическим причинам («надо, чтобы все было справедливо»), а по органическим: не может стать чистым тот, кто не хочет просить у Бога очищения. 4. В целом догматическое мракобесие («католики не спасутся, потому что они верят в Филиокве»; «армяне – еретики»), которое свидетельствует о том, что оратор в принципе незнаком с серьезной богословской литературой ни по католическому вопросу, ни по миафизитским церквам. Т.е. вот просто уровень бурсы, причем, очень плохой бурсы. Максимов даже не знает, что прото-гностицизм существовал еще в дохристианской среде а потому раннехристианские гностики существовали и во времена апостолов.
О МИРЕ БОЖИЕМ На сорок седьмом году жизни воздвиглась на меня буря с другой стороны, исполняя меня великою скорбью и угрожая совершенно разорить всякие основания внутреннего моего покоя. «О человек! действительно ли искуплен ты от греха*? или избавление от греха — лишь мечта? Можешь ли ты надеяться на благую участь в вечности? имеет ли сия надежда основание, или она — сплошь обольщение?» Попытки ответить себе на эти вопросы влекли меня только из одного лабиринта в другой и лишь умножали гнетущую душевную тоску. К сему прибавилось и одно ночное происшествие, которое я ни забыть не могу, ни растолковывать не хочу. Однажды сделалось мне крайне стеснительно совне, а внутри как бы стрелы хулы и нечестия глубоко уязвляли беззащитную мою душу. Около же полуночи увидел я себя окружённым некими фуриями; от их отвратительной наготы и жуткого, омерзительного вида можно было окаменеть. Их присутствие крайне мучило меня; душа моя разрывалась от страха и безысходной скорби; жизнь моя стала как мёртвая. Я был уже почти поглощён невыразимым ужасом… но потом как-то собрался с силами и будто очнулся от обморока. Еле сполз я с кровати и на коленях, сколько мог, возопил ко Господу. Затем, совсем обессиленный, я повалился обратно на кровать, похолодев, как мертвец, и дрожа от страха. Постепенно я почувствовал, как в тело возвращается тепло… но не мир в душу. Моих друзей не было тогда возле меня; и мне не оставалось ничего другого для избавления от этого тяжкого состояния, как в одиночестве пройти чрез почти невыносимую смертную борьбу. Мучение, объявшее меня, от которого я никак не мог освободиться, само подвигало меня на сие. И было – как будто некий святой глас раздался во мне: «Только Христос, или, как возвещает Павел, только Бог во Христе, примиривший с Собою мир (2 Кор. 5, 19), может тебя спасти; всецело предай себя Ему; не убегай из Его школы; учись совершенно умирать греху (Рим. 6, 2) и жить для одного Христа (Рим. 14, 8). Это возможно для тебя лишь с помощью непрестанной молитвы (Лк. 18, 1) и постоянного отвержения себя** (Мк. 8, 34). Возложи же руку твою на сей плуг (Лк. 9, 62) – и не бойся, ибо Я с тобою! (Ис. 41, 10)». Я возжелал повиноваться сказанному; и уже это слабое желание овеяло мою душу неким упованием и предвкушением мира Божия. Я возжелал – но стоило только мне взяться за то, чтобы претворить желание в действие, как всё моё естество как будто возмутилось во мне, и тьма, лежащая на сердце, умножилась. Тогда вновь раздался во мне тот же святой глас: «Не обращай внимания на внутреннюю бурю и мрак. Возобновляй лишь всякий раз свою решимость всецело принадлежать Богу во Христе – и не бойся, Я с тобой!» ——————————————— Выдержки из о. Феогноста: 1. Обсуждение религии как устремления к посмертной награде – ошибочно в принципе методологически (Артем обозначил это, спасибо). 2. Правильное направление – говорить о религии Христовой как об опыте погружения в универсальную тайну Христа, в таинство Его личных отношений с Отцом (и с каждым из нас – добавлю я. Иг.П.). Да, это – то, что не доступно вне Христианства. Какой будет участь людей, не погруженных в эту тайну? – Неизвестно. Мы можем декларировать только то, что Судьей всего человечества (а не только христиан) является Воскресший Богочеловек Иисус! В Его руках – окончательное «решение вопроса». 3. Задача свидетельства Церкви не запугать («крестись, или пойдешь в ад»), а показать универсальное значение события Христа, конечно же, прежде всего, раскрывая смысл Воскресения и молитвенно помогая обращаемому пережить это таинство. Ведь если человек не полюбит Христа, то и в христианстве ему будет неуютно. Тогда лучше ему быть «праведником по плоти», нежели, приняв Духа благодати, впоследствии отпасть. 4. Крещение реально необходимо для спасения, понимаемого, как вхождение в царство Мессии. Но люди, жившие по правде ветхого Адама, избавятся от геены огненной, от червя и мук, хотя и не войдут в Царство Мессии. Т.е. полноту и совершенство творения во Христе они не наследуют. Их ждет не Царство Небес, а «лоно / лужайка Авраама». Напомню, что как раз в раннехристианской традиции это аналог некоего лимба Данте: место, где оказываются праведники Человечества, жившие по естественному закону, но не познавшие Бога Живого и не получившие Искупление Духом во Христе. Об этом писал, к примеру, Ипполит Римский. 5. Поэтому и слова про то, что «если ты не крестишься, то погибнешь», глупы и вредят христианству. Сначала человек должен понять, что ему необходим Христос. Он должен иметь желание войти в Царство Христа. Если этого желания нет, то крещенный «ради спортивного интереса» рискует навредить себе. Лучше ему предоставить идти «путем праведников из сынов Адама по плоти». Бесспорно, что спасутся не все, т.е. иначе и быть не может в среде, в которой спасаемые – существа со свободной волей. Но: 1. Внутри Церкви существуют дискуссии по этому вопросу. В том смысле, что люди, принадлежащие к разным взглядам, все равно остаются во Христе. И просто тупым перечислением цитат Писания вопрос не решается. Я сам сторонник того же мнения, что спасутся не все, но скорее не по юридическим причинам («надо, чтобы все было справедливо»), а по органическим: не может стать чистым тот, кто не хочет просить у Бога очищения. 4. В целом догматическое мракобесие («католики не спасутся, потому что они верят в Филиокве»; «армяне – еретики»), которое свидетельствует о том, что оратор в принципе незнаком с серьезной богословской литературой ни по католическому вопросу, ни по миафизитским церквам. Т.е. вот просто уровень бурсы, причем, очень плохой бурсы. Максимов даже не знает, что прото-гностицизм существовал еще в дохристианской среде а потому раннехристианские гностики существовали и во времена апостолов. Так я и стал делать. Отрешаясь от внутренних возмущений и душевного омрачения, я непрестанно понуждал, увещевал и ободрял себя к тому, чтобы снова и снова, десятки раз на дню, безоговорочно препоручать себя Господу и возвращаться к молитве и отвержению себя. Вопль веры: Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня (Быт. 32, 26) – начинал мой день, сопровождал меня во всех моих занятиях и отходил со мною ко сну. Эта молитва вступила в каждодневную брань со всё новыми нападками смерти. Тьма самости и своеволия, то показывающаяся предо мною, то вновь скрывающая от меня тайную свою во мне жизнь, не хотела отступать – но ей надлежало прейти, дабы истинное спасение открылось во мне. Возвещение о том, что внутренняя немирность должна быть поражаема и умерщвляема в душе посредством искоренения всех проявлений самостной тьмы, – начало претворяться в жизнь в двояком делании духа, который своею десницею охватывал Божие, а шуйцею отсекал всё не Божие; , а преимущественно чрез вышеуказанную молитву, всё время возобновляемую, мир стал вновь брезжить мне. Сердце и совесть раскрывались предо мною всё полнее и глубже, и я усматривал всё новые свидетельства своей падшести, нечистоты, тайной зависти, тонкого услаждения самим собой, сокровенного прилепления к преходящему. Что мне оставалось тогда, как не умаляться паче всякого творения, не просить о прощении, не давать обеты большего трезвения и большей верности в борьбе со всяческим злом, не взывать к Духу Святому о помощи? И сия молитва веры, начавшись с самоиспытания и самоосуждения, восходя к воодушевлению крепко сопротивляться падшести и горячо молить Господа о помощи и заканчиваясь обновлённым решением отвергнуться своей самости и всего, что не есть Божие, – сия молитва никогда не была бездейственной, и обустраивала всё более и более чистое место Божие во мне. Действие сей молитвы во мне я находил великим для себя благодеянием. Она подрубала один корень внутренней немирности за другим; и совсем скоро к самоиспытанию, к решимости противиться падшести и к горячей мольбе о благодати прибавилось некое обновление духа, оказавшееся ещё более плодотворным. Молитва веры настолько укреплялась, что постепенно она стала раскрывать для меня неизреченное милосердие вечной Любви и ободряющие обетования Евангелия и приводить жаждущую утешения душу в состояние тихого созерцания оных. Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33, 11). Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? (Рим. 8, 31–32). Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника; Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (1 Ин. 2, 1–2). Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16). Эти и подобные им места Писания приковывали к себе всё моё внимание и становились тем топливом, которое питало во мне огонёк благоговения, всё более крепнущий. Даже каждодневная моя неверность в исполнении данных себе обетов – я постоянно как будто забывал про них, и по многу раз на дню мне приходилось их возобновлять – не подавляла упования, пусть ещё и слабого, что избавление близко. Ибо именно упомянутые и другие такие же изречения Священного Писания живили меня надеждою на милость Божию и пролагали путь миру Божию в мою душу. Само собою разумеется, что во всё время этой тяжкой моей внутренней брани я не упускал почерпывать силы для оной в частой исповеди и причащении (кои не просто именуются благодатными таинствами и средствами ко спасению, но и являются таковыми). — И, наконец, столь чаемый день избавления настал, и от меня отошло сомнение в том, что я искуплен от греха (Кол. 1, 14), что Дух усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!" (Рим. 8, 15), рождён во мне, и что мир Божий, сей залог вечной небесной милости, дарован мне Господом нашим Иисусом Христом. ; Это чувство мира Божия стало для души тем же, чем для тела бывает ощущение здоровья. Хотя те или иные скорби не перестают удручать меня – но мир Божий услаждает мне горечь сего пития. Хотя позывы ко греху не перестают вторгаться в сердце – но мир Божий укрепляет мою волю к противостоянию сему. Бывает, что и сам мир Божий скрывается от меня; но тогда я опять прибегаю к лекарству, исцелившему меня в первый раз – а именно, к всецелому преданию себя и всего своего Христу; и исцеляюсь вновь. И такое препоручение себя Ему, будучи одновременно и смирением, умаляющим меня, и упованием на Бога, меня возвышающим, – снова разрушает стену, отделяющую меня от моего Господа.
1. Обсуждение религии как устремления к посмертной награде – ошибочно в принципе методологически (Артем обозначил это, спасибо). 2. Правильное направление – говорить о религии Христовой как об опыте погружения в универсальную тайну Христа, в таинство Его личных отношений с Отцом (и с каждым из нас – добавлю я. Иг.П.). Да, это – то, что не доступно вне Христианства. Какой будет участь людей, не погруженных в эту тайну? – Неизвестно. Мы можем декларировать только то, что Судьей всего человечества (а не только христиан) является Воскресший Богочеловек Иисус! В Его руках – окончательное «решение вопроса». 3. Задача свидетельства Церкви не запугать («крестись, или пойдешь в ад»), а показать универсальное значение события Христа, конечно же, прежде всего, раскрывая смысл Воскресения и молитвенно помогая обращаемому пережить это таинство. Ведь если человек не полюбит Христа, то и в христианстве ему будет неуютно. Тогда лучше ему быть «праведником по плоти», нежели, приняв Духа благодати, впоследствии отпасть. 4. Крещение реально необходимо для спасения, понимаемого, как вхождение в царство Мессии. Но люди, жившие по правде ветхого Адама, избавятся от геены огненной, от червя и мук, хотя и не войдут в Царство Мессии. Т.е. полноту и совершенство творения во Христе они не наследуют. Их ждет не Царство Небес, а «лоно / лужайка Авраама». Напомню, что как раз в раннехристианской традиции это аналог некоего лимба Данте: место, где оказываются праведники Человечества, жившие по естественному закону, но не познавшие Бога Живого и не получившие Искупление Духом во Христе. Об этом писал, к примеру, Ипполит Римский. 5. Поэтому и слова про то, что «если ты не крестишься, то погибнешь», глупы и вредят христианству. Сначала человек должен понять, что ему необходим Христос. Он должен иметь желание войти в Царство Христа. Если этого желания нет, то крещенный «ради спортивного интереса» рискует навредить себе. Лучше ему предоставить идти «путем праведников из сынов Адама по плоти». Бесспорно, что спасутся не все, т.е. иначе и быть не может в среде, в которой спасаемые – существа со свободной волей. Но: 1. Внутри Церкви существуют дискуссии по этому вопросу. В том смысле, что люди, принадлежащие к разным взглядам, все равно остаются во Христе. И просто тупым перечислением цитат Писания вопрос не решается. Я сам сторонник того же мнения, что спасутся не все, но скорее не по юридическим причинам («надо, чтобы все было справедливо»), а по органическим: не может стать чистым тот, кто не хочет просить у Бога очищения. 4. В целом догматическое мракобесие («католики не спасутся, потому что они верят в Филиокве»; «армяне – еретики»), которое свидетельствует о том, что оратор в принципе незнаком с серьезной богословской литературой ни по католическому вопросу, ни по миафизитским церквам. Т.е. вот просто уровень бурсы, причем, очень плохой бурсы. Максимов даже не знает, что прото-гностицизм существовал еще в дохристианской среде а потому раннехристианские гностики существовали и во времена апостолов. Так я и стал делать. Отрешаясь от внутренних возмущений и душевного омрачения, я непрестанно понуждал, увещевал и ободрял себя к тому, чтобы снова и снова, десятки раз на дню, безоговорочно препоручать себя Господу и возвращаться к молитве и отвержению себя. Вопль веры: Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня (Быт. 32, 26) – начинал мой день, сопровождал меня во всех моих занятиях и отходил со мною ко сну. Эта молитва вступила в каждодневную брань со всё новыми нападками смерти. Тьма самости и своеволия, то показывающаяся предо мною, то вновь скрывающая от меня тайную свою во мне жизнь, не хотела отступать – но ей надлежало прейти, дабы истинное спасение открылось во мне. Возвещение о том, что внутренняя немирность должна быть поражаема и умерщвляема в душе посредством искоренения всех проявлений самостной тьмы, – начало претворяться в жизнь в двояком делании духа, который своею десницею охватывал Божие, а шуйцею отсекал всё не Божие; , а преимущественно чрез вышеуказанную молитву, всё время возобновляемую, мир стал вновь брезжить мне. Сердце и совесть раскрывались предо мною всё полнее и глубже, и я усматривал всё новые свидетельства своей падшести, нечистоты, тайной зависти, тонкого услаждения самим собой, сокровенного прилепления к преходящему. Что мне оставалось тогда, как не умаляться паче всякого творения, не просить о прощении, не давать обеты большего трезвения и большей верности в борьбе со всяческим злом, не взывать к Духу Святому о помощи? И сия молитва веры, начавшись с самоиспытания и самоосуждения, восходя к воодушевлению крепко сопротивляться падшести и горячо молить Господа о помощи и заканчиваясь обновлённым решением отвергнуться своей самости и всего, что не есть Божие, – сия молитва никогда не была бездейственной, и обустраивала всё более и более чистое место Божие во мне. Действие сей молитвы во мне я находил великим для себя благодеянием. Она подрубала один корень внутренней немирности за другим; и совсем скоро к самоиспытанию, к решимости противиться падшести и к горячей мольбе о благодати прибавилось некое обновление духа, оказавшееся ещё более плодотворным. Молитва веры настолько укреплялась, что постепенно она стала раскрывать для меня неизреченное милосердие вечной Любви и ободряющие обетования Евангелия и приводить жаждущую утешения душу в состояние тихого созерцания оных. Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33, 11). Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? (Рим. 8, 31–32). Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника; Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (1 Ин. 2, 1–2). Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16). Эти и подобные им места Писания приковывали к себе всё моё внимание и становились тем топливом, которое питало во мне огонёк благоговения, всё более крепнущий. Даже каждодневная моя неверность в исполнении данных себе обетов – я постоянно как будто забывал про них, и по многу раз на дню мне приходилось их возобновлять – не подавляла упования, пусть ещё и слабого, что избавление близко. Ибо именно упомянутые и другие такие же изречения Священного Писания живили меня надеждою на милость Божию и пролагали путь миру Божию в мою душу. Само собою разумеется, что во всё время этой тяжкой моей внутренней брани я не упускал почерпывать силы для оной в частой исповеди и причащении (кои не просто именуются благодатными таинствами и средствами ко спасению, но и являются таковыми). — И, наконец, столь чаемый день избавления настал, и от меня отошло сомнение в том, что я искуплен от греха (Кол. 1, 14), что Дух усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!" (Рим. 8, 15), рождён во мне, и что мир Божий, сей залог вечной небесной милости, дарован мне Господом нашим Иисусом Христом. Петр Мещеринов, Выдержки из о. Феогноста: 1. Обсуждение религии как устремления к посмертной награде – ошибочно в принципе методологически (Артем обозначил это, спасибо). 2. Правильное направление – говорить о религии Христовой как об опыте погружения в универсальную тайну Христа, в таинство Его личных отношений с Отцом (и с каждым из нас – добавлю я. Иг.П.). Да, это – то, что не доступно вне Христианства. Какой будет участь людей, не погруженных в эту тайну? – Неизвестно. Мы можем декларировать только то, что Судьей всего человечества (а не только христиан) является Воскресший Богочеловек Иисус! В Его руках – окончательное «решение вопроса». 3. Задача свидетельства Церкви не запугать («крестись, или пойдешь в ад»), а показать универсальное значение события Христа, конечно же, прежде всего, раскрывая смысл Воскресения и молитвенно помогая обращаемому пережить это таинство. Ведь если человек не полюбит Христа, то и в христианстве ему будет неуютно. Тогда лучше ему быть «праведником по плоти», нежели, приняв Духа благодати, впоследствии отпасть. 4. Крещение реально необходимо для спасения, понимаемого, как вхождение в царство Мессии. Но люди, жившие по правде ветхого Адама, избавятся от геены огненной, от червя и мук, хотя и не войдут в Царство Мессии. Т.е. полноту и совершенство творения во Христе они не наследуют. Их ждет не Царство Небес, а «лоно / лужайка Авраама». Напомню, что как раз в раннехристианской традиции это аналог некоего лимба Данте: место, где оказываются праведники Человечества, жившие по естественному закону, но не познавшие Бога Живого и не получившие Искупление Духом во Христе. Об этом писал, к примеру, Ипполит Римский. 5. Поэтому и слова про то, что «если ты не крестишься, то погибнешь», глупы и вредят христианству. Сначала человек должен понять, что ему необходим Христос. Он должен иметь желание войти в Царство Христа. Если этого желания нет, то крещенный «ради спортивного интереса» рискует навредить себе. Лучше ему предоставить идти «путем праведников из сынов Адама по плоти». Бесспорно, что спасутся не все, т.е. иначе и быть не может в среде, в которой спасаемые – существа со свободной волей. Но: 1. Внутри Церкви существуют дискуссии по этому вопросу. В том смысле, что люди, принадлежащие к разным взглядам, все равно остаются во Христе. И просто тупым перечислением цитат Писания вопрос не решается. Я сам сторонник того же мнения, что спасутся не все, но скорее не по юридическим причинам («надо, чтобы все было справедливо»), а по органическим: не может стать чистым тот, кто не хочет просить у Бога очищения. 4. В целом догматическое мракобесие («католики не спасутся, потому что они верят в Филиокве»; «армяне – еретики»), которое свидетельствует о том, что оратор в принципе незнаком с серьезной богословской литературой ни по католическому вопросу, ни по миафизитским церквам. Т.е. вот просто уровень бурсы, причем, очень плохой бурсы. Максимов даже не знает, что прото-гностицизм существовал еще в дохристианской среде а потому раннехристианские гностики существовали и во времена апостолов.
© Copyright: Нина Шендрик, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
