***У всего есть предел: в том числе у печали. 1981 г. И. Бродский «К Урании» Кот Басё За окном апрель – черноглазый турок – обещает холить да целовать. А внутри такая температура, что невольно плавишься на слова. У весны –то нынче восточный профиль, выбирает, гордая, где и с кем. Обжигаясь, пьешь ее крепкий кофе, по- турецки сваренный на песке. Начинаешь петь да слагать легенды, в складки юбки тянешься за ножом. И уже заранее знаешь, с кем ты и рабыней будешь, и госпожой. Томилов Нам посчастливилось родиться, в снегопадах, Преображённая столица. Манит взоры. Нам посчастливилось родиться, в снегопадах. Глубинка свята! Там вся соль земельки русской. Нам посчастливилось родиться, в снегопадах. Томилов АА
Я надеюсь помнишь наше лето, Солнышко в глазах твоих купалось, Мне б твои разгладить завитушки, В этой жизни всякое бывает, Как сменяет лето злая осень, Мне б твои разгладить завитушки, Гнутся плачущие ивы, грезит ночь о страшных сказках. Царь лесной нетерпеливо обещает сны и ласку. Если ты ему поверишь, станешь нечистью лесною, станешь сломанною ветвью, неслучившейся весною. Сколько дев в зелёной чаще за стволами потерялось? Дикий лук и кислый щавель – над невидимою прялкой здесь красавицы склонились, чтобы прясть печальный морок. Царь лесной следит за ними, стерегут их тайну горы. За тобою вышлют пеших, стражу выставить прикажут, если ты коснёшься перстня с ледяным кровавым камнем, если ты ночной порою призовёшь туманный месяц. Гнутся ивы под горою, глаз своих поднять не смея, замирают в страхе клёны, птаха вдруг вспорхнёт невольно – рассыпая смех паслёном, царь идёт по старой хвое. За тобой пришлют и конных, если станешь вдруг строптивой… Помни, помни, помни, помни: ивы здесь не просто ивы. Шерил Фэнн Бубенчиком скомороха звенит телефон соседей. А Маше сегодня плохо, и Маша спешит к медведям. Сквозь темень и стены хмеля, сбиваясь на третьем круге. Сомнительное веселье. — Сожрите меня, зверюги. — Любуйся — меню на завтра. Ты где-нибудь Машу видишь? Есть каша и чай зелёный, у дома — укроп и улей. Да мы же тебя с пелёнок, с такусеньких вот машулей. А ты! Прямо думать страшно, поверишь — охота плакать. Какая ты дура, Маша, забывчивая, однако. Но мы тебя тем не менее целуем и обожаем. — Чего вы такие гады приятные, жуткий ужас. А если мне крайне надо, чтоб съели меня на ужин? А может, вам что испортить, о, мне не найдется равных. Заносит на повороте. Я очень плохая, правда. — Ты просто устала, что ты. В субботу натопим баню. Кругом одни идиоты, ну девочка, баю-баю. Под полом скребутся мыши, бормочет печурка слабо. Да мы же тебя с пустышек, на этих вот самых лапах. — Давайте уже устроим, что мы ей приснились ночью. Медведи глядят с экрана, глазеют из интернета. Сусанна Фифани Шутит судьба-ткачиха: ложь и безумство ткет Носит ему покушать в склянке родную кровь Лихо себе лишь верен на сотни лет вперед Бродит себе по чащам, вестник дурных вестей Когти блестят, что кварцы, лик же лишен морщин "Врете вы мне! Он тихий, сердцу и взгляду мил!" Девка влюбилась в Лихо. Лихо ее убил. caritia aeternitas.
© Copyright: Ирина Черняховская, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
