Вьюжным ноябрьским вечером в дверь агафьиной избы кто-то постучал.
Взведя курок пищали, старушка осторожно сняла щеколду.
Их было двое. Грязные, продрогшие, оборванные и заросшие, они молча, слегка
отталкивая Агафью, протиснулись в блаженное тепло.
- Кто вы, божьи люди, - решив оттянуть явную погибель, робко промямлила
Агафья. Но люди не замечая её, давясь доедали не хитрый ужин отшельницы.
Агафья вздрогнула: сквозь слипшуюся грязь и щетину проступали знакомые черты.
- Тебя не Володя ли зовут? - ужаснулась Агафья, и гость, перестав жевать,
посмотрел грустными, пустыми глазами на зашедшегося тяжёлым сухим кашлем
второго.
- Угадала! - прохрипел, прокашлявшись "второй" и представился сам.
- Странное отчество, не русское - Жакетович, - подумала Агафья, разливая в
кружки молоко.
- Так вы гиологи? - надежда замирюгала в хитро-добрых агафьиных глазах.
- Теперь - да, - стукнул пустой кружкой Жакетович.
- Чо жо телефон-то, месяц уж молчит, да вертолёт не летает?
- А нет больше вертолётов. Да что вертолёты - людей больше нет, старая. Ни
одного человечка, - выдавил Жакетович и снова закашлял.
Володя, засунув руки в карманы, молча смотрел на всполохи пламени,
излучаемые широким подом русской печи. Казалось, он что-то примерял. На груди
его рваной, защитного цвета куртки, виднелись остатки какой-то надписи.
...мандующий воор... - только и смогла разобрать Агафья.
Глубокой ночью, взяв все боеприпасы и сухари...
