***
Пиала
Боракс
Пустая пиалА, не сожалей -
Ведь ты бессмертна в пустоте своей:
Благославит тебя цветок, что расцветет,
Иль высохший от жажды чей - то рот.
И,полно, - не обманывай себя:
Напиться дать - не в этом ли судьба?
Ни рот, ни роза так тебя не ждут,
как ты их ждешь, наполненный сосуд.
Меж нами лет и расстояний ров...
Боракс
Меж нами лет и расстояний ров,
да сотни грез несбывшихся впридачу.
Кто мы друг другу? - лишь копилки слов,
подаренных судьбою наудачу;
да буря чувств, запрятанных в слова;
да грустный ряд моих ночей бессонных.
В зеленый цвет оделась вновь листва,
и я тебя встречаю на перроне
твоих стихов. Забудь кошмар примет.
Вот поезд наш. Вот рук и губ касанье.
Вот пульс небес. И вновь меж нами нет
ни тьмы годов, ни бреда расстояний.
Что грустить о прошлом,
да мечтать о лучшем? -
зря стирать подошвы
шариковым ручкам.
Пусть взметнется скрипка,
пропоет сердечно
нам о том, что зыбко,
и о том, что вечно.
Ты явилась звонким
мотыльковым утром,
и с тех пор, как йогин
повторяет сутры -
повторяю денно,
повторяю нощно
я твои катрены,
как слова пророчеств.
И смотрю, как бъются
прежние на части -
точно об пол блюдца -
котировки счастья.
Зарисовка. Крым 90
Боракс
Солнце. Море. Сливочная масса
в суете галдящих потных тел.
Хвост нервозный в ожиданьи кваса.
Топчанов внезапный передел.
А как вечер - Бахусу поклоны,
и шайтанных криков не унять.
Солнце, обалдев от турсезона,
Пятится за море отдыхать.
Науку сближения знать...
Боракс
Науку сближения знать не пристало:
в ней коды прозрачны и схемы просты.
И короток путь до девятого вала,
когда по земле волокутся бразды.
Но знак расставания глух и туманен.
И вот самолюбия нам не губя,
не сразу в своем вырастает он званьи,
но медленно приоткрывает себя.
Наивный, он думает: - так будет легче,
чем кожу живую содрать сгоряча;
чем сразу взвалить Джомолунгму на плечи,
а не по песчинке путем палача.
Когда же ты в будней своих клейковину
воротишься вновь, то уже не найдешь
привычных ландшафтов вокруг, и отныне,
как в реку, в себя второй раз не войдешь.
Перебрав все разряды печалей...
Боракс
Перебрав все разряды печалей,
я своей не нашел среди них:
в небе звезды привычно мерцали,
и огромен был воздух и тих.
И мечтою твоей возвеличен,
и красою твоей побежден,
я себе вдруг опять стал привычен,
и в свободу свою заключен.
Мы пространство умножим на время,
и в уме сохраняя "любовь",
позабудем про разностей бремя
и поверим в бессмертие вновь.
И гуляя армянским кварталом,
поцелуями меря шаги,
скажешь ты:" Я здесь раньше бывала
и с царями играла в снежки".
Эта ночь всех короче в году...
Боракс
Эта ночь всех короче в году,
но сегодня она бесконечна:
я у прошлого счастье краду
и тавром дату новую мечу.
Но заёмное счастье - песок
в перламутре волны океанской:
как , дитя, не сжимай кулачок -
он с водой просочится сквозь пальцы.
И останется ветер да соль
на твоей распростертой ладони.
Да воды неоглядная смоль.
Да над крышами стаи вороньи.
Вот и замерла лет череда,
предвкушая заветное слово.
А над облаком тает звезда,
и всё ближе рассвет известковый.
2009 - 2013.
Кошачье
Боракс
Источник - "Девять жизней" Татьяны Фермато.
Все мы кошки немного - слепые, слепые котята:
то ощеримся вдруг, то вдруг тремся у чьих - то колен,
то опять мудро бродим ночами по крышам покатым,
восемь жизней своих принимая за первый свой день.
И кошачья порода живет в нас незримо от страха
вдруг похожими стать на " друзей человека" - собак:
испытать хоть бы раз, то что знает любая собака -
вдруг на горле кошачьем ошейника властный напряг.
- Жизнь собачья, - сказала cобака, - поэтому лаю.
Что ошейник? Порою намордник часами ношу.
Вот бы кошка меня подучила немного вокалу!...
Впрочем, стоит ли? Местом своим я весьма дорожу.
"В ошейнике не жизнь, а благодать -
смеяться можно и стихи читать,
ну а в наморднике - как фейсом ни тряси! -
не почитай тебе! не спой! не укуси!"
Так думал пес, ноздрями шевеля,
и жизнь свою намордничью кляня.
Восемь строчек
Боракс
В твоих восьми строчках снега и туманы,
и зной аравийский, и запах весны,
и горечь полыни, и сладость обмана,
и звезды надежды, и сказки и сны.
В них я преломляюсь, как в чаше зеркальной,
как в капле, застывшей на миг, янтаря,
и снова в глазах твоих нежно - печальных,
приемлю и вновь не приемлю себя.
Из прошлого. Опять хамсин
Боракс
В хамсин закрываются и души и жалюзи.
И к морю апатии
примешивается шепотка страха.
Не бредом уже кажутся таблицы Нострадамуса,
и совсем не вечными
законы Венеры и Вакха.
Тишина за окном. А также во всем доме.
До 35 - ти
давно остыл на кухне обед.
И как - будто бы
во всей Вселенной кроме
жары и одиночества ничего больше нет.
Все мысли, как у глупца, обращены в завтра:
в банальнейший рай -
в тень, в прохладу...
А пока же, как хозяин не снижает цену за завтрак,
Бог не снижает,
за адамовы грехи плату.
*Хамсин - ветер с аравийской пустыни, часто с песком.
Порой твои пугают строки...
Боракс
Порой твои пугают строки
предчувствием беды - они,
как электрические токи,
огнём и громами полны.
Порой они, как вишня сочны,
хмельны и сладки, как вино,
они изысканно - порочны
и тянут за собой на дно.
Но иногда они вдруг слитны -
тогда не выспросишь у строк,
что под ногами - пол гранитный
иль тонкий мартовский ледок?
Вас расшифровывать построчно
Порой то сложно, то легко.
В восторге я, что Вы бaрочны,
Хоть мне и ближе рококо. )))))
Люблю "жемчужины с пороком",
каскад причуд на грани risiko.
Всем этим славится барокко,
но иногда и ...рококо.
Ты птичка лишь...
Боракс
Ты птичка лишь, всего лишь птичка,
что села на мою ладонь.
Тебя ни взглядом, ни ресничкой,
ни словом ласковым - не тронь! -
вмиг упорхнешь...с ладони зернышки
тепла клюешь ты, торопясь;
блестят на солнце твои перышки
и грудки шелковая вязь.
Вот - вот склюешь, - и с пеньем звонким
взметнешься ввысь, махнув крылом.
Но знаю - долго будет помнить
моя ладонь твое тепло.
Всё надоело. Может до поры
Боракс
Всё надоело. Может до поры.
В смешеньи стилей краткая отрада.
И не случайно Сент - Экзюпери
на полке рядом с Нитцше и де Садом.
На море элегическая рябь,
и всплески рыб, как найденные рифмы.
Но исподволь взыскательный октябрь
переиначивает прошлого тарифы.
Всё как всегда - несходных жанров смесь.
На чистом небе тучек вереницы,
и кажется, что нашим жизням здесь,
как этим тучкам, вечно длиться, длиться..
Рецензия на «Всё надоело. Может до поры» (Боракс)
Плывущим тучкам улыбаюсь вслед
И понимаю - что-то ускользает -
Не ухватить, не получить ответ.
Плывущим тучкам все надоедает -
Моя улыбка и моя печаль.
Они свои рисуют в небе танцы.
Мне так нельзя,.. я, вглядываясь вдаль,
Здесь, как могу, стараюсь продержаться.
Как хорошо, когда нельзя, но можно -
забыв запретов и кордонов рать -
с мечтой на час смешаться бестревожно,
чтоб птицей, ветром или тучкой стать.
Прошлогодние тучки проделали круг,
И вернулись и плавают в небе, как клёцки.
Ложкой небо мешая, я вспомнила вдруг,
Как смотрела когда-то им вслед по-сиротски.
всё возвращается... и пусть что до поры,
встряхнем же небосвод и по законам жанра
с апрелями сольются декабри
и обдадут нас холодом и жаром.
В Шарлоттенбургском парке
В саду Шарлоттенбургском ни души.
Его аллеи - Ариадны нити.
Идем, бредем нувориши любви
в предчувствьи новых, сладостных открытий.
Не надо нынче никуда спешить,
и ничего, что дождь и непогода.
На нити строк вдеваешь ты слова,
как счастья дни вдеваешь в ушко года.
Хамсин за окнами
Хамсин за окнами, и на душе хамсин.
И никуда мне от него не деться.
Песком беды запорошило сердце,
и тяжкого рассвета парафин
облил дома.
Когда на голос - вето,
а чувство права выше прав других -
судьба, помедли,и тузов своих
нам не меняй на дам и на валетов.
(В часах песочных влавствует хамсин.
Спустя минуту выбор будет сделан.
На канделябр стекает парафин.
Ты на туза не ставь, товарищ Герман!)
***
Все опрометчивее ночи.
Все хаотичней дня уклад.
Пути до рая нет короче,
Чем путь, что вымощен сквозь ад.
В окошко хлещет солнце лета,
И выразительнее снов
Любви негромкие приметы, -
Не буйство и бряцанье слов,
Но зелень трав и запах леса;
Так мы, ведомые игрой,
Смущенно, как в чертог Рамзеса,
В чертог любви вошли с тобой.
Нас охраняют сто пророчеств,
И пусть нам в спину шепчет май,
Что к аду нет пути короче,
чем наш - идущий через рай.
Смотрю...
Смотрю, не насмотрюсь на звезды.
От восхищенья глух и нем.
Рукою щедрою кто роздал
Дары нам эти, и зачем?
Кто нам вручил моря и сушу,
Красот таких чудесный плен? -
Нам - глупым, слабым и тщедушным,
И что тогда он ждет взамен?
(Он ждет взамет неравнодушья,
Для звезд - возвышенных имен,
Неугомонных ног - для суши,
Для моря - крепких нервов
в шторм!)
Жена Сократа
Ученый жил такой - Сократ.
Он был мудрее всех в сто крат.
Он королей колол на пешки
быстрей, чем ты свои орешки.
Но вот с женой своей - злой рок! -
он справиться никак не мог, -
как бешеная пилорама,
была сварлива эта дама.
Что там Сократ - Эллада вся
ее боялась, как огня!.
И вот по этой, знать, причине
в веках ее осталось имя.
Ведь до сих пор вопрос открыт
из них кто больше знаменит, -
Сократ с ученых книжек кипой
или жена его, Ксантиппа.
*****
День, насупившись, тянется, тянется...
То на лень, то на холод греша,
ковыляют часы, словно пьяницы -
не спеша, не спеша, не спеша.
А потом, как слепые у Брейгеля -
по цепочке, послушно, гуськом, -
находившись по кругу, набегавшись,
они в бездну летят кувырком.
И когда в эту бездну всевластную
с чемоданчиком зла и добра
я за ними шагну, то бесстрастное
я услышу: - ну что у тебя?
И в мгновение ока, незрячий,
я прозрею средь ангельских крыл
и услышу, наверно, что значил
в мире этом. Как жил. И кем слыл.
Куда не глянешь - перехлест
Куда не глянешь - перехлест:
и чувств, и лет, и километров.
Пусть волны бъют и хлещут ветры,
подымем за несхожесть тост!
Долой симметрию в любви
и общих книжек узнаванье.
Куда важнее душ касанье
и зелень мягкая травы.
Играй любви виолончель,
не бойся аритмии звука,
затем, что звук важнее слуха,
затем, что путь важней, чем цель.
Лето
Ты окно распахни
и глотни родниковое небо.
И прочти откровения блюза в аккордах листвы.
И поверь ста приметам, что это не сон, не плацебо, -
это лето рифмует с тобой арабески любви.
Нет ни красных флажков ни зеленых в твоем арсенале:
быстрокрылым стрекозам смешны разноцветья флажков.
То что было предчувствием сладким в далеком начале,
воплотится, как гром, в ожерелье немыслимых слов;
в ожерелье забытых имен и простых междометий,
игнорируя власть расстояний и доводы лет;
поражая тебя, беззащитного, не рикошетом,
а в упор,
оставляя на сердце диковинный след.
Выздоровление
Я город свой шагами мечу:
пусть думают - сгоняю вес.
Навстречу руки, ноги, плечи,
ста языков крутой замес.
И вот уже я замечаю:
точь-в-точь, как в небе облака,
во мне необратимо тают
печалей белые снега.
По улицам снуют машины,
за столиками едоки
жуют свой hotdog, а в витрине
сидят их клоны - двойники.
Что длинный след годов прожитых? -
топтанье возле райских кущ;
мне все вчерашние обиды
куда - то сбагрил солнца луч.
Смотрю - пузатые лимоны,
склонив печально ниц главу,
Исаака - помянув - Ньютона,
как гири падают в траву.
Иду и думаю с отрадой:
ужель и вправду это я,
вбирающий в себя так жадно
все отпечатки бытия:
там жук ползет, там почки вспухли,
и снова кружат надо мной,
как надоедливые мухи,
одна надежда за другой.
2011.2013.
Отгадайте, почему
Вот с коротким длинным носом
по траве, где много льдин,
ходит маленького роста
высоченный гражданин.
Носит он носки до уха,
руковицы до пупка;
сам он весит меньше пуха,
тяжелей грузовика.
Он через ладошку видит,
может он три дня без сна,
он и муху не обидит,
не обидит и слона.
Детям дарит он подарки -
водяные пузыри,
апельсинные байдарки
и свистульки из коры.
Он ужасно неуклюжий
и не помнит ни - че - го!
отгадайте, - почему же
всем так скучно без него?
как под пледом что в цветочек
да у бездны на краю
я узнаю по пупочку
деву милую мою.
Когда душа
Когда душа, как крот, незряча,
и, как рептилия, глуха,
она всю жизнь живет на сдачу:
чуть - чуть с любви, чуть - чуть с греха.
И вот собрав медяшки в груду,
она уже со всех углов
чужие яростней всех судит
и прегрешенья и любовь.
Борис Аксельруд
Другие статьи в литературном дневнике:
