Ходаковский. Из СБУ в сепаратистыКомандир бригады «Восток»: У нас, в Донецке, сейчас вынужденная военная диктатура Александр Ходаковский впервые рассказал «КП» о малоизвестных фактах противостояния на Украине Экс-командир украинского спецподразделения «Альфа» СБУ по Донецкой области. Подполковник. Останься он лоялен нынешней киевской власти, наверняка был бы обласкан и должностями, и наградами. Бежавшие с юго-востока в Киев силовики и чиновники вполне успешно устроили свою жизнь. Странная примета этой войны: высокопоставленные офицеры не рискнули поставить на кон свои карьеры и достаток ради идеи. Которую они, в общем-то, разделяли. На словах. «Вирус советизма» – Почему вы вообще в период безвременья 90-х выбрали для себя профессию спецназовца? – встретились мы с Ходаковским в кабинете пресс-центра бригады. – 20 лет на Украине было полное отсутствие патриотического начала, – толковал нам комбриг, сидя на фоне знамени Победы. – Образовался вакуум. Я тогда решил: легендарная «Альфа» – это то, что мне нужно. Мы считали, что кроме профессионализма, мы ещё и носители некоего духовного начала. Что мы отвечаем за Донбасс, в этом наша миссия. При этом у нас не было особо возможностей искуситься коррупцией – чистые силовики, и не более того. – Так все относились к службе? – Молодёжь была более прагматичной. Как сказал мне один наш парень: «Лишь бы зарплату платили». Сейчас он в Мариуполе и работает в интересах Киева, потому что там платят зарплату. Мы же ещё носили какой-то вирус «советизма», выделялись в обществе. – Мы – это только Донецкая «Альфа»? – Большинство, большинство этим страдало. При этом мы всегда через плечо оглядывались на российские спецподразделения. Даже учились на наработках российской «Альфы». Там чеченский опыт внёс серьёзные коррективы. И с нами делились опытом, приезжали инструкторы. Несмотря на то, что мы общались и с европейскими и американскими инструкторами, связь с московской «Альфой» была более тесной. – События на Майдане вас не разделили? – Силовики, стоявшие на Майдане, сначала резко негативно отреагировали на перемену власти. Первые месяцы они даже саботировали указы нового правительства. Киевская «Альфа» так и не стала штурмовать Славянск. Я даже выступал посредником, когда трех офицеров, моих старых знакомых, «стрелковские» ребята задержали. Мне были близки и одни, и другие. Военные силы в карательной операции тогда не участвовали, пытались обойтись спецподразделениями. Они концентрировались в Краматорске на аэродроме и оттуда планировали зачистку Славянска. – Разве это функции антитеррористического спецподразделения? – Нет, конечно, это войсковая операция, которую им навязывали. Их во многом дезинформировали. По договоренности со Стрелковым, я привозил в Славянск одного из руководителей «Альфы», он удивился степени укрепленности, вооруженности защитников города. Так нам удалось предотвратить штурм. Украинская «Альфа» настолько не хотела принимать участие в штурме, что вынудила командование передислоцировать их в Киев. А оно навязало им маршрут через Семеновку, которая вся была утыкана засадами ополчения. Мы их предупреждали — ни в коем случае. Вас везде будут ждать. Но их руководство настаивало - через Семеновку и Изюм в Киев. Хотели замазать кровью. Часть группы, отключив телефоны и не докладывая никому, убыла на Киев другим маршрутом. И избежала участи другой группы, которая попала в засаду. Несколько моих товарищей погибли. Но тут некого винить. «Янукович решил взбрыкнуть напоследок» – Как вы вообще друг с другом общались? Вы же стали врагами? – А что на самом деле в нём произошло? – Все моменты провести успешную силовую операцию на Майдане тогда уже были упущены. Янукович решил взбрыкнуть напоследок, теряя контроль над Радой, над силовиками. Чтобы показать оппозиции, что он ещё на что-то способен, Янукович решил взять штурмом одно из зданий, захваченных националистами. А потом за ночь зачистить ещё четыре здания. И это силами 240 бойцов «Альфы», собранных со всей Украины. Нереально. Мы смогли бы за ночь зачистить только два этажа сверху, два снизу. Мы начали продвижение с крыши. Только мы дошли до восьмого этажа, одновременно на всех уровнях кто-то стал поджигать материал, специально заготовленный. В течение семи минут пылали уже все этажи. – Они увидели, что вы штурмуете и начали поджигать? – Да. Сначала загорелся седьмой этаж. Мы пытались потушить, но давления воды не было, огнетушители слабые. Потом загорелся и третий этаж, и пятый... Мы поднялись снова на крышу... А после этого началась полнейшая бессмыслица. Было много жертв, начала работать группа снайперов в обе стороны. – Что это всё-таки были за снайперы? – Группа наёмников, у которых была задача «взбодрить» Майдан кровью. По возвращении в Донбасс было совершенно очевидно, какую позицию занимать. 23 февраля мы уже начали ходить по городу, мониторить настроения. Мы крайне не хотели повторения здесь, в Донецке, киевского Майдана... Мы там на это насмотрелись. Нам казалось, что можно будет наладить диалог с властью. Перспектива входить в НАТО нас точно не прельщала. Большая часть Украины против этого. Мы сформировали «Патриотические силы Донбасса» и начали участвовать в протестном движении. Тактика изматывания – А потом оно перетекло в бои... – Мы такой вариант предвидели. Сформировали группу, назвав её батальон «Восток». Сначала было 200-300 человек. Это был центр притяжения, в который массово пошли люди. Киев нас игнорировал, никто сюда не приезжал и с народом не общался. 9 мая мы вывели батальон на парад и сами не ожидали такой реакции. Помимо военной перед нами же стоит и задача идеологической пропаганды. У нас сейчас сложилось мнение, что тут с одной стороны – патриоты, с другой – фашисты. – На самом деле не так? – Всё глубже, многогранней. Человек может быть против хунты, против американского засилья, но он не совсем сторонник ДНР. Я вообще был сторонником отсоединения от Украины и присоединения к России. Если орган изымается из организма, для функционирования он должен быть припочкован к другому. Но когда стало ясно, что речь НЕ идёт не только о присоединении к России, но и о вводе сюда российских миротворцев, мы остались один на один с этим ворохом задач. Собственно, мы уже просто готовились как можно дороже продать свои жизни, чтобы каждый метр нашей земли давался им с максимальными потерями. А потом сработала нормальная тактика. Нужно было их подтянуть к городам, занять оборону и начинать изматывать на подступах. – Тактика оправдала себя? – Да, мы действовали разведывательно-диверсионными группами. Уничтожали их технику и артиллерию. И это приободрило людей, они поняли, что их можно бить. За счёт этого приток добровольцев увеличился. А вот первая волна ополченцев шла на заклание, это люди с высокой степенью самопожертвования. Причём разные. Есть и вчерашние забулдыги – он много лет пил, а тут впервые в жизни ему предоставилась возможность правильно поступить. И иногда эти люди показывали такие чудеса храбрости, что я поражался, какие скрытые ресурсы оказывается есть в человеке. В основном это люди, воспитанные в СССР. Люди, впитавшие идеи патриотизма с молоком матери. «Наступает этап паритетной войны» – Сейчас фронт уже растянулся до Мариуполя. Идет победное наступление? – Воинская удача – штука переменчивая. Мы просто стараемся делать своё дело качественно. Пока одни качественно держат оборону, другие пытаются качественно наступать. Откровенно скажу, мы в свое время настороженно восприняли выход Игоря Стрелкова из Славянска. Потерялось очень много территорий. Но сейчас, исходя из концепции изматывания врага вокруг крупных городов, я бы свои оценки того времени пересмотрел. Тогда мы из человеческого эгоизма возмущались, почему он не посоветовался, не доложил. Но Стрелков привёл порядка двух бригад, и сейчас эти ребята делают серьёзную работу. Хотя мы и без них затыкали Донецк. Но пришли внушительные ударные резервы. Сейчас стрелковцы – Моторола, Гюрза – по южному направлению очень эффективно работают. – У вас есть понимание, ради чего? Какова конечная цель? – Нам в любом случае надо отвоевывать жизненное пространство, как минимум – отгонять их к административным границам республики. Но регион подвергся таким разрушениям, что запустить экономику быстро и безболезненно не удастся. Будет очень тяжёлая зима. С чем мы столкнемся дальше, очень тяжело спрогнозировать. Что касается военной сферы, то мы еще ничего не добились. Они сжимали нас, как пружину, теперь она распрямилась. То же самое будет происходить с ними. Чем дальше мы их будем гнать, тем больше будет их концентрация войск. Наступает этап паритетной войны. – Но люди-то просто хотят мира. Есть много недовольных, достаточно почитать Интернет-форумы. – Отчасти мы их сами породили не очень выверенной идеологической политикой. Не дали людям альтернативы. Предложили какие-то варианты, их не устроило, они переметнулись в другой лагерь. Ну, тут уж извините. Шесть тысяч большевиков, совершивших переворот в 1917-м, тоже популярностью не пользовались. Но они навязали свои правила военного коммунизма и переломили общественное мнение в свою пользу. И мы навязываем сегодня военную диктатуру, потому что все подчинено военной доктрине. «Экспроприация как способ выживания» – И как по ощущениям? Надолго эта диктатура силы? – Это вынужденная мера на переходный период. Нет плана: от и до. Мы делаем такие вещи, которые в нормальном обществе недопустимы. Занимаемся экспроприацией. Черпаем те ресурсы, которые у нас есть под руками. Забираем машины предприятий – появилось сленговое выражение «отжим». Нас же никто не финансирует. А бригада – это две тысячи человек с артиллерией, бронетанковой группой, автотранспорт. Это очень серьёзные расходы... Эти процессы порождают общественное недовольство – «повстанцы грабят народ». Мы не грабим. Мы экспроприируем сейчас, потому что иначе нам не выжить. Мы пытаемся создавать какую-то иллюзию законности, пишем по линии ДНР какие-то письма директорам предприятий... – Но заниматься одновременно и строительством государства, и войной практически нереально... – Тем более, что только сейчас идёт притирка всех наших сил здесь. Мы-то начинали как несколько разрозненных организаций, сформированных разными лидерами. Но хватает и здравого смысла, и воли, чтобы шаги по выживанию республики согласовывать. Принято решение о прекращении огня – оно обязательно к исполнению всеми. В 18:00 оно начинается, в 18:40 по нашим позициям летят снаряды с украинской стороны. Мы молчим, не отвечаем. Пока не будет нового совместного решения. – Скажите, была ли какая-то точка, дальше которой можно было не заходить? За которой не началась бы гражданская война. – Нас должны были услышать. Майдан был направлен на полное переломление хребта Донбассу. Если бы они остановились и увидели, что здесь говорит не дискредитировавшая себя политэлита, а народ... Не дошло бы до войны. Не ломались бы отношения с нашим братским народом. Хотя и народ-то один. – А на этапе объявления Киевом «антитеррористической операции»? – Порошенко мог выступить как миротворец. Но он ориентировался на русофобский электорат. Поэтому сейчас мы дерём им их украинский чуб и будем продолжать это делать. Хочется говорить радикально, называть фашистов – фашистами, всех стреляющих по нам... Но приходится говорить выверено, чтобы на той стороне было понятно: мы пытаемся понять их мотивы. И эффект есть, многие не хотят воевать. Нацистов, фашистов нужно люто ненавидеть и загнать в те резервации, откуда они вышли. Но там же не все такие. Есть вовлечённые поневоле. С ними нужно искать диалог. Они после войны будут с нами рядом сосуществовать. И надо вдолбить им в головы: «Вы ж не фашисты, не уподобляйтесь им!» – Но всё-таки ДНР – это венец того, за что вы боретесь? – Если я не говорю, что ДНР – это наша конечная цель, это не означает, что я против ДНР. Как средство к существованию, средство защитить себя на сегодняшний день, ДНР необходима. В любом случае глобальная цель – формирование государства, максимально дружественного России. Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН Источник: http://msk.kp.ru/daily/26281.4/3158482/ © Copyright: Вячеслав Дорошин, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
