Время индевелое обманчиво:
стынут речи, замерзают сны.
Тихо с поднебесья-одуванчика
облетает шапка белизны.
Усыплённый снежными балладами
дремлет свет. Таясь, исподтишка
ловит-ловит зёрнышки крылатые
желтая фонарная рука.
Кружат вопреки оцепенелости
и внутри живущего, и вне,
а потом ты видишь поле целое
белых одуванчиков в окне.
Неземные, призрачные рядом - и,
сбросив этажи и миражи,
из ночи на босу ногу – в радости
на точёный холод их бежишь,
сны снимая, надеваешь наскоро
явь, себя, заботы, голоса.
Ускользает детство за салазками,
юность осыпается, и сам
облетаешь – облако за облаком,
и еще дыхание спустя
жалобно по ком-то бьется колокол,
а они летят-летят-летят.
