Облик, который определяет восприятие. Арендованный микроавтобус везёт в столицу компанию человек в десять — цветные ирокезы, косухи, цепочки, боты, крашенные серебрянкой, мат такой, что топор можно вешать. Доехали, впрочем, без эксцессов, выпили пиво и уснули в конце концов; только когда выходили, уже светало, и водитель, осмотрев сиденья, объявил, что одно изрезано.
— Не изрезано, — говорят панки вежливо, — это краска, и она оттирается носовым платком. Вот.
И достают, значит, носовой платок.
— Изрезано-изрезано, — настаивает водитель, не желая смотреть на стирающиеся царапины, — чего вы мне будете говорить. Посмотрите на себя.
— Дяденька, — грустно говорит Катя, поигрывая ржавым обрезком водопроводной трубы, — я вот смотрю на себя. Мне тридцать лет, у меня два высших образования и сыну скоро тоже два. Я врач лабораторной диагностики. Я физически не могу изрезать вам сиденье, мне воспитание не позволит. Это, простите, с меня на старости лет серебрянка сыплется.
И, ловя взгляд водителя, добавляет непонятно:
— А трубы вы не бойтесь, она ларповая.
