Чулок? Я их у ней не видел сроду.
Вот выдумали глупую остроту!
В придачу – синий! Эдакие шутки!
Мороз был в эту зиму просто жуткий.
Какой чулок? Вокруг одни руины.
Вокруг – снаряды, бомбы, пули, мины.
А тут – она, девчонка-канарейка,
не по размеру ватник-телогрейка.
И сапоги таскала – сорок третий,
поменьше не успели присмотреть ей.
И как она их, бедная, носила?
Откуда в ней была такая сила?
Неясно, чем душа держалась в теле,
одни глазищи серые блестели.
Сама – как спичка, косы – как из пакли,
насквозь горелым порохом пропахли.
Худая шея. Тоненькие руки.
А на прикладе – сорок три зарубки.
Солдат девчонка положила с роту,
да только счёту не вела им сроду:
считала от фельдфебеля и выше…
Ну, нам-то ладно, мы к смертям привыкши.
Ну, нам-то ладно, с сердцем огрубелым,
а ей бы – на свиданье, в платье белом…
Зачем, зачем, скажите бога ради,
Она осталась в этом Сталинграде?
Ну, я-то ладно: нас, таких, до чёрта
лежит без опознанья и учёта.
Так было надо, я и не в обиде.
А вот чулок я у неё не видел…
