Дарья Христовская. Хола.
Хола, — говорит мне Мария де лос Долорес,
а я сижу, как дурак или иностранец,
на белой плите, укрываясь от солнца
зонтиком из газеты.
И, тем не менее,
Хола, — говорит мне Мария, —
Не хочешь этих груш или апельсинов?
Хола, — говорит мне Мария,
поводя литыми латунными бёдрами:
у тебя такое лицо, как будто ты пил воду из моря.
А я сижу, как дурак или иностранец,
и смотрю на икры её, на двух драгоценных лососей,
и на бёдра её, на бёдра Марии Скорбящей,
что, качаясь, с кувшином, совсем растворяется в солнце,
что, как яблоня, готова к плодоношенью
(в этот час Мария носит плоды на рынок).
Я смотрю на её голени и колени,
и колени её круглы, как апельсины.
Мария, качая всем телом, как храмом в мареве, входит в воду.
Ноги её становятся малыми рыбками,
ступни её превращаются в ракушки,
а груди становятся лунами, настоящей и отражённой.
Словно лодка с синей кормою,
Мария уходит в море.
— Хола, — говорит мне темноглазая, как серна, Мария
(у неё глубокая радужка размером со спелую вишню,
на ней не видно зрачка) —
Ты, кажется голоден, ты так пожираешь меня глазами,
тебе будет дурно, если ты не уйдёшь от солнца.
Тебе, — говорит Мария, — не поможет твоя газета.
Вот, возьми винограда.
04.06.2012
Другие статьи в литературном дневнике:
