За что унизили Дантеса или кое что о русском прощеНЕ ВСЕ РАВНО 2023 Приехавший в Россию спустя 172 года после прадеда, барон Лотер де Геккерн Дантес был невероятно счастлив. И было от чего: за прожитые на свете на тот момент 54 года он никого не убил. Он мечтал примирить свой род с родом Пушкиных и тем остаться в истории русской литературы. В конце-концов осенью 2006-го года, когда нога Дантеса ступила на российскую землю, мы все были за мир-дружбу и жвачку. А кто старое помянет, как говорится, тот ослепнет на один глаз… — Слушай, Барон — это его кличка, что ли? — спросили меня два парня в питерском аэропорту, наблюдая со стороны за высоким, представительным господином, вокруг которого суетились таможенники. Они представить себе не могли, кто это на самом деле был. В Россию господин барон Лотер прибыл тайно. Так ему посоветовали. В одеяло его, конечно, не заворачивали, но меня заранее убедительно попросили информацию о том, что Дантес здесь, не разглашать. Мало ли что, мстительных фанатов Пушкина у нас хватает! В отличие от исследователей, мечтающих вернуть в Россию архив Дантесов, бесценный, как историческая реликвия, и, возможно, проливающий свет на тайну последней пушкинской дуэли, лично мне от господина барона ничего нужно не было. Мне его было просто жалко. Вот ведь несчастный человек, который живет с осознанием того, что когда-то сделал его прапрадедушка, мучится и страдает. Вернуться на родину предков — в жилах барона кровь и Екатерины Николаевны Гончаровой, свояченицы Александра Сергеевича, — нынешний Дантес мечтал с тех пор, как узнал о печальном прошлом своего рода. И хотя этой крови осталось всего 1/16, она, по его собственному признанию, зовет. — Мы не приезжали раньше не потому, что боялись, — сказал Дантес. —Просто у моей родни не хватило бы ни средств, ни связей. А мне поездку подготовил мой друг — консул России в Страсбурге, за что ему мерси боку! Из соображений экономии и безопасности в Москве господина барона поселили в гостинице рядом с Черкизовским рынком. Мда… — Дантес — это который из «Графа Монте-Кристо»? — повертела в руках французский паспорт русская девушка на ресепшн. — Ну ладно, раз он барон, то дадим ему самый хороший номер. Вместе с бароном в Москву прилетел его друг — французский бизнесмен Филипп Шмербер. У того собственный коммерческий интерес. Мсье Шмербер владеет бывшим фамильным замком Дантесов в городке Сульц, неподалеку от Страсбурга, переоборудованным в гостиницу. Он тоже пытается постичь загадку русской души, чтобы привлечь в отель новых постояльцев и чтобы русские туристы не заезжали на десять минут, чтобы «плюнуть на землю, по которой ступала нога Дантес», а оставались на подольше. «Буду строить в замке баню с вениками, устраивать пушкинские вечера и, может быть, даже переодену обслугу в сарафаны и кокошники встречать автобусы хлебом и солью, — мечтал господин Шмербер. — Только бы понять: за что вы, русские, действительно готовы платить?» (Думаю, ответ на этот вопрос в 2024 году его бы сильно удивил…) Программа двойного понимания России Дантесом и Дантеса Россией была обширна и насыщенна. В программе присутствовали Красная площадь, черная икра, цыгане и водка. Из-за недостатка времени не нашлось только места для посещения Святогорского монастыря под Псковом, где непосредственно все эти столетия находилась могила А.С.Пушкина. — Мне не нравится все грустное, связанное со смертью, — пояснил мсье барон, отвернувшись в одном из музеев от посмертной маски Александра «нашего всего» Сергеевича. — Но я вижу, что Пушкина в России любят. У вас есть его скульптуры и музеи, кинотеатры, библиотеки, станции метро и рестораны его имени. В одном из ресторанов я поел картошку «Пушкин». Она была тре бьен! — подытожил барон. Он с удовольствием попозировал перед знаменитым памятником на Тверской. А вокруг бурлила толпа, которой не было никакого дела до исторического величия момента. Господа по фамилии Дантес и Пушкин, эти вечные соперники, все-таки встретились еще раз. Дон Жуан и молчаливый Командор. Пусть и не те же самые. Но все же… Один был жив и полон сил. Другой — медный, покрытый зеленой патиной. Перед отъездом в Питер (обязательный пункт программы) барон опечалился. В элитном ресторане с него много содрали за обед. «Вообще, так и напишите, что в Москве полно хамов. Например, шофер машины, которую я арендовал, требовал денег за переработку и был агрессивен», — возмущался он. И все это время, сердясь на шофера и подсчитывая убытки за ужин, барон прислушивался к себе: не зазвенят ли внутри серебряные колокольчики? В знак того, что это его возвращение к Пушкину и к собственным корням оказалось не напрасным. Самое страшное в этом мире на самом деле реализованная мечта… потому что в фантазиях все случается так, как мы того желаем, а в жизни совсем не факт. Лишь один только раз я заметила живой блеск в глазах мсье Дантеса. В полете. Когда ребята из МАИ, входящие в сборную России по высшему пилотажу, виртуозно покружили нас на своем «Ан-2» над подмосковным Яропольцем, где находилось когда-то имение маменьки роковых сестер Гончаровых, Кати, Саши и Наташи. На Мойке, 12, в Петербурге, в последней квартире поэта, где тот встретил свою смерть, Дантесу разрешили не надевать бахилы. Его водили по комнатам, в которых когда-то разыгрывалась смертельная драма, уже после закрытия музея. В знак особого уважения. И чтобы не мешали другие, менее именитые посетители. Администрация жала ему руку, и те из ученых-пушкинистов, что всего полгода назад после моей статьи грозились выкинуть Дантеса вон, едва только тот посмеет появиться, рассыпались в любезностях и комплиментах. Эти высокие отношения тоже были частью программы. А воздух Питера, как и почти 170 лет назад, был полон недосказанностей и лукавства. Но барон Лотер (наверное, из-за незнания языка) лукавства не прочувствовал. Недосказанностей не расслышал. И так не смог понять, что его готовят на рождественский обед. И не в качестве гостя. Дантес послушал цыган («не понравилось, в Париже круче!») и выпил рашн водки («понравилось, в Париже такая же!») Он совершил все, что положено совершать у нас любопытствующим иностранцам. Чего же боле? Он не увидел дом, где провели свою первую брачную ночь Жорж Дантес с Екатериной Гончаровой. Не увидел церковь, где они венчались. Не увидел особняк на Екатерининском канале, где в 1863 году в три дня от воспаления легких умерла прекрасная Натали. В которую так безумно был влюблен его прапрадед. Не посетил с цветами ее могилу в Лавре. Второй раз замуж она вышла только через семь лет. За генерала Петра Петровича Ланского. Родила ещё трёх дочерей. Ни один ее ребёнок не умер, все дожили до зрелых лет, что по тем временам почти невероятно. И может говорить о Наталье Николаевне как об очень хорошей матери. Всю жизнь она винила себя в смерти Пушкина. Голодала каждую пятницу — день его смерти – не брала в рот ни крошки. Много курила и сильно кашляла. Умерла в 51 год от болезни легких. И Аничков дворец, где вальсировали и смертельно ссорились его предки на бесконечных петербургских балах, тоже ускользнул от внимания мсье Лотера. Времени на такие мелочи просто не было. На третий день своего пребывания на Неве Дантес расхворался и расчихался. Мрачный город, высокомерный. Это еще Пушкин заметил. А в темной воде Мойки дрожал-отражался его арабский профиль, изогнутый во всепонимающей усмешке. Но, увы, господину Дантесу не указали на эти исторические параллели. И не растаяла его душа от слез влюбленной в Пушкина бабушки-смотрительницы в Царскосельском лицее. После смерти мужа она пришла работать сюда за две тысячи рэ, чтобы не куковать дома одной и быть поближе к любимому поэту. Для нее он — все тот же кудрявый мальчик Саша, что бегает в Царскосельском, истекающем листопадом парке, читая свои первые стихи. Он до сих пор еще жив. А она еще не родилась. И листопад все тот же. И 19 октября у лицея опять день рождения. То ли первый по счету, то ли… — Дантес к нам приезжал? — переспросила старушка. — Давно пора было это сделать. Но что же он — никому не сказав, не показавшись, прощения не попросив?.. Как-то не по-людски, не по-русски… Мы бы ему объяснили, за что и как любим нашего Александра Сергеевича! Боже мой, и тут о прощении и покаянии! Очень понравилось, как написал один из комментаторов после первой статьи: мы сами у себя в стране столько поэтов погубили, расстреляли, довели до эмиграции и смерти, уничтожили не только физически и морально, нам ли хоть в чем-то упрекать Дантеса? Это какая-то инфантильность и нежелание не только признать, но даже увидеть свои ошибки. Не только Дантеса касается, конечно. Все кругом во всем виноваты кроме нас… Перед его визитом я честно позвонила потомкам Пушкиных (по-моему Юлии Григорьевне Пушкиной, праправнучке поэта по ветви Григория Александровича): а вот если вдруг такое случится, не желают ли они лично встретиться с праправнуком и поставить все точки над i. Праправнучка с негодованием отмела мое предложение. Нет так нет. Я даже не стала Дантесу его передавать. Зачем расстраивать человека? «Ничего страшного в том, что я многого не увидел, — объяснил барон Лотер на прощание. — Будем считать, что мой первый приезд — всего лишь генеральная репетиция, черновик. Я уверен, что буду в России ещё не раз». На том и расстались. Я собиралась весной поехать в Сульц, господин барон имел честь пригласить меня на русско-французский ежегодный бал. Статьи мои ему понравилось. И, в общем, все было хорошо. Но с феврале 2007 года мне на редакционную почту пришло от него письмо на английском. Оригинал не сохранился. Но начиналось оно ужасной фразой, что барон взбешён. И далее о том, что он отзывает свое приглашение и что мы, русские, оказались подлецами и сволочами.. Блин! Что случилось-то? Оказалось, что российские телевизионщики прочитали мои публикации и нашли его. Барон был так счастлив этим обстоятельством и их интересом, что не стал советоваться ни с кем: а стоит ли верить нашему ТВ? Они пообещали ему примирение с Пушкиным. Одним из. И он помчался в Россию. Не сказал никому. Доверчивый. Мела метель и привели к какому-то дому, где шло торжественное собрание потомков поэта на очередную годовщину дуэли. Прислуга распахнула перед Дантесом тяжелую дверь. Он назвал свою фамилию. «Пушкины Дантесов не принимают!» — громко заявила прислуга, дверь захлопнулась перед ним, как выстрел. Телевизионщики, которые, конечно же, просчитали все, вплоть до реакции, тут же подсуетились и сказали, что у них на примете есть ещё один Пушкин, куда более сговорчивый. Убитого таким приемом Дантеса познакомили с каким-то сантехником (зрителю закадровым голосом так и было объяснено), который, конечно, не прямой потомок русского гения, но отношение имеет… Типа — вот вам эрзац Пушкина, только его вы и достойны, господин директор мусорного завода. Протяните руки друг другу. А что вы хотели? У нас для вас другого прощения нет. До какой степени подлости надо дойти, чтобы так поступать с живыми людьми? Ради красивой телевизионной картинки. Я представляю, что барон почувствовал. И с какой злостью писал письмо ко мне. Надо же было хоть на кого-то все это вылить…. Я, как обычно, оказалась крайней. Ох, сколько гадостей выливают на журналистов герои, читатели, чиновники… Если всех вызывать на дуэль — пистолетов не хватит. Приходится следовать принципу: выше справедливости бывает только прощение. Но я обиделась, если честно, да. Я ведь ничего не знала об этом сюжете и его визите. Пока на мое имя не пришло от Дантеса это гневное письмо, в котором он заявлял о том, что ничего больше не хочет слышать о России… Никогда не говори никогда. … Когда я готовила эту публикацию, я пыталась найти в интернете последние фото Лотера Дантеса. И неожиданно набрела на его интервью… Андрею Малахову. От 2019 года. Он был у него на передаче, постаревший, ещё более благородный, но по-прежнему взывающий к примирению, прощению и пытающийся объяснить мотивы своего предка. Толпа внимала, кривя в усмешке коллективный рот. Незабудемнепростим. Интересно, чем они его в этот раз зазвали? Какими Пушкиными? Досматривать, примирились те или нет в итоге, я не стала.. © Copyright: Холодный Берег, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
