Вера Кузьмина
Картошка-лебеда, да теплое яичко, да шесть голодных ртов – а муж-то брагой сыт. Прабабкиной семье сосед придумал кличку – пристала, как смола, вот чертов инвалид: "Щепа идет, Щепа!" – "Щепа, айда купаться!" – "Щепа, беги домой, мужик-то окна бьет!"... Все звали так – почтарь, соседка, фершал Вацлав. Хоть чертом назови, когда свело живот, когда круглы, как хлеб, тележные колеса, и пахнет молоком горячая зола, и бородатый Бог опять рассыпал просо – он думал, ребятня до неба доросла.
Прабабка тащит в дом, а толку – кот наплакал. Да случай тут помог: на рынок Барабы приехал басурман, привез лепешки с маком, баранину, творог, сушеные грибы. "Наташи, налетай! Инай, купи лепешка! Ай, детки, хорошо. Четыре? Дома два? Хорошая инай. Моя Айгуль – немножко: два были баранчук, да оба не жива. Ай, дочка – синь-глаза! Якши, поешь сметанки. Как звать ее? Татьян? Четвертый год пошел?" Прабабке даром дал изюму для Татьянки и для других ребят с лепешками мешок.
Осенний вечер тих, доедены подарки. Ребята крепко спят: Бог любит голытьбу. У Бога половик постиран – толстый, яркий, спустился алый край на банную трубу. Стучат в окно – да кто? Ведь поздно... Басурманин! "Инай, не бойсь, пусти. Мужик-то снова пьян? Все знаю про тебя, спросил у баба Маня. Ты не прокормишь всех – отдай-ка мне Татьян. Жить будет вроде князь. У нас коров, бараны. Айгуль-то хворый баб, ей больше не рожать. Зимой приеду, слышь, и привезу Татьяну. Тебе не прокормить, зарежешь без ножа".
Заплакала. Куда? К чужим? Да будет сытой, и прочим – пятерым – достанется кусок. Татарин, вишь, незлой...
Зацокали копыта. Ребенок под кошмой, а слезы – на песок.
Два месяца прошло. По первопутку ночью Татьянку привезли татарин и Айгуль. "Инай, бери баран. Смотри, какая дочка. Смотри, какой доха, подарков целый куль". Ох, синие глаза, ох пара василечков, в косичке медяки, две ленты и тесьма. Соскучилась по нам? Сыта родная дочка, не для нее теперь потертая сума. Вот кукла – помнишь, Таньк?
"Рахмат!"
"Да что такое?"
"Рахмат, инай, рахмат!"
Прабабка обмерла. От волчьих голосов, от их степного воя наверно, так земля становится мала.
"Инай? Я не инай. Я мама. Мама, слышишь? Спасибо вам за все, но больше не отдам..."
Немой пушистый снег укрыл дорогу, крыши, бежал кудлатый пес по саночным следам, и колокол гудел на церкви: мама, маммма, и плакала Айгуль под шубой меховой...
Хоть уши затыкай в избе от шума-гама, сопит за сундуком усталый домовой. "Ну-к, паужнать пора, уж на дворе потемки. Картошек – всем по две, не суй вперед пакли!"
Жизнь – рынок Барабы. Базар лихой Наземки. Но слово не купить за мясо и рубли.
https: // www.facebook.com/permalink.php?
Другие статьи в литературном дневнике:
