Фасады демократии. Публикацияhttp://sunround.com/club/22/159_kunin.htm Александр Кунин ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ВОЙНЫ ИЗРАИЛЯ Возвращаясь к истокам: демократия – вид правления, при котором высшая власть принадлежит народу и осуществляется либо непосредственно, либо через представителей, периодически избираемых путем свободных выборов (Merriam – Webster's Dictionary). Из этого вовсе не следует, что такое правление непременно будет и просвещенным и гуманным. Не каждый народ, и не в любых обстоятельствах, готов терпеть мнения, которые кажутся ему ошибочными, или даже враждебными. Греция V-IV вв. до н.э. породила и сам термин, и соответствующую ему форму правления. Влияние афинских граждан на решения и жизнь полиса могло бы вызвать почтение у самых последовательных демократов. Но гражданами Афин признавались лишь сыновья потомственных афинян, прошедшие воинскую службу. Народное собрание не отличалось миролюбием и терпимостью, как в отношении соседних городов-государств, так и собственных вольнодумцев (Анаксагора, Протагора, Сократа). Афинские поселения распространились по берегам соседних морей, а жители этих колоний сохраняли афинское гражданство. Много позже, войны и кризисные состояния побуждали европейские демократии овладевать чужими территориями и ограничивать права национальных групп и политических организаций. Но понятие изменилось существенным образом еще в конце XVIII века, после падения французской монархии. Если источником королевской власти признавался божественный выбор, то при новом правлении сувереном был объявлен народ. Само слово быстро приобрело культовую важность, превратилось в фетиш, не столько для обозначения реальных французов, сколько для освящения якобинского правления. С этого времени священная власть народа должна была придавать законность самым тираническим режимам, которые объявляли себя демократиями (социалистическая демократия, народная демократия). Магическое значение демократических выборов служит и в наше время удостоверением о кошерности теократическим режимам и террористическим группировкам. В противовес такого рода тоталитарной демократии (по Дж. Тальмон, 5), либералы левого толка и профессора различного рода гуманитарных наук культивируют свою, окруженную нимбом демократию, которая более всего соответствует идеальной демократии из Британской энциклопедии. В отличие от существующих государственных устройств, именуемых в той же энциклопедии реальными демократиями, идеальная являет собой умозрительную структуру, не запятнанную жизненной прозой. Как эталон, такого рода конструкция применяется особенно усердно в отношении Израиля. В этом едины и враги, и внутренние либералы, всегда готовые отыскивать и выставлять напоказ пороки местной демократии, как действительные, так и мнимые, порожденные извращением самого понятия. Так, активисты движения "Солидарность с кварталом Шейх Джарах" возмущены намерением кнессета принять закон, запрещающий гражданам государства призывать к бойкоту израильских компаний за границей. Они намерены бороться всеми силами против такого антидемократического законодательства. Реальные условия существования общества: войны, террористические атаки, сомнительная лояльность существенной части граждан, усиление мусульманского фундаментализма внутри страны и повсюду в мире мало что значат для "левых идеалистов". Их настойчивое стремление к идеалу означает, по сути, применение римского юридического принципа в измененной формулировке – пусть погибнет мир, но демократия торжествует*. Война топонимов. Имена стран, городов, улиц, названия вершин и каналов перестают быть нейтральными в периоды социальных и этнических конфликтов. Французская революция XVIII века и русская революция XX века вызвали настоящую эпидемию переименований. Реставрация Бурбонов и падение советского строя породили обратный процесс. Отцы-основатели еврейского государства выбрали для него библейское имя Израиль (State of Israel). Это был, вероятно, сознательный отказ от имени я, присвоенного этой земле императором Адрианом вслед за подавлением восстания Бар-Кохбы. Но учреждения ишува, банки, фонды назывались в то время палестинскими, также как и сами евреи. Невозможно отказаться от имени, автоматически перенеся его содержание на другое, пусть и еще более древнее. Палестина – синоним Святой земли – наполнена для европейского сознания высоким содержанием – эмоциональным и культуральным (6). Сам отказ от этого имени явился подарком для всех, кто не принял новое государство. А.Воронель верно оценил интуитивную проницательность Арафата, объявившего свое движение "палестинским". Назвать кого-либо палестинцем значило связать его с двухтысячелетней историей этой земли, но также и потребовать в наследство эмоциональный капитал славного имени. Добровольно отказавшись от имени Палестина, страна потерпела вскоре еще один болезненный лингвистический урон. Трансиордания, расположенная к востоку от реки Иордан, назвала захваченные ею в 1948 г. земли к западу от реки Западным берегом и объявила себя по этому случаю Иорданией. Изменения не были признаны, а в 1967 г. Иордания и вовсе потеряла эти земли. Но нелепый термин получил распространение. Исторические части Земли Израиля – Иудея и Самария стали именоваться в официальных документах, политических речах и географических справочниках Западным берегом. Большой современный атлас "География" от Кonemann приводит стандартную таблицу данных: Арабы восточного Иерусалима, объединенные с движением "Шалом ахшав" и газетой "Гаарец", разоблачают еврейское строительство на месте, называемом Рас ал-Амуд. Евреи называют свой квартал Маале а-Зейтим, поскольку находится он (как и арабский) на знаменитой Масличной горе (Mount of Olives). Расизм и другие "измы". Групповая психология экспериментально подтвердила непременные свойства человеческих групп: групповой фаворитизм и межгрупповую дискриминацию. Мнения систематическим образом искажаются, создавая положительный образ своей группы и неблагоприятный, отрицательный образ "чужих" групп. Крайние степени этого явления традиционно обозначались как шовинизм. Феминистки изобрели термин сексизм для обозначения шовинизма, связанного с полом или сексуальной ориентацией. Но наибольшую важность, и по понятным причинам, приобрело слово расизм. Кровавая практика ХХ столетия, связанная с широким рапространением псевдонаучных теорий, в том числе и расистских, вызвала реакцию всеобщего осуждения дискриминации в обществах западного типа – этнической, религиозной, половой, но в особенности – расовой. Эта последняя вызывает наибольшую неприязнь и негодование – по крайней мере публичное. Но такого рода понятия, после некоторого их искажения, особенно удобны для политических атак. Расизм – гизанут – вера в высшую расу, дискриминация по расовому признаку, агрессивное деление человеческих рас. Так определяет значение слова Babylon Hebrew Thesaurus. Но для министерства образования Израиля этого недостаточно. Оно добавляет сюда различия национальные, групповые, религиозные. При этом министерство предупреждает, что пользоваться его определением (хоть оно и выставлено в интернете) позволено лишь ученикам и педагогам в учебных целях. Но дело сделано, и вместо слов, обозначающих неравенство (discrimination, prejudice), даже если они более точно отражают ситуацию, настойчиво используют расизм (гизанут) – безотказное заклинание политических ритуалов. Для Йоси Сарида в газете "Гаарец" неравенство и предрассудки в религиозной школе – это расизм ашкеназов. Преобладающее число европейских евреев в израильских университетах для поборников всеобщего равенства – доказательство университетского расизма. Проф. Эстер Герцог справедливо возмущается унизительной дискриминацией женщин в религиозной среде, но находит возможным именовать это явление также расизмом и апартеидом (7). Чем чаще употребляются слова с неточным или извращенным содержанием, тем легче распространить их на новые сферы. Всякие отличия в положении евреев и арабов в стране, независимо от причин их породивших, объявляются арабскими националистами и израильскими левыми следствием нетерпимого расизма. Проверка перед посадкой в самолет, тщательность которой зависит от статистической вероятности террористов в разных группах населения, вызывает негодование как расизм, от которого недалеко до другого обвинения – столь же сильного и столь же оторванного от реальности – в апартеиде. Инфильтрация. Общественные движения, вызывающие всеобщий интерес, распространяют свои имена и понятия среди многих стран и народов. Получая права гражданства в других языках, они становятся послами, но иногда и тайными агентами тех сил, которые их породили. Так было в эпоху Французской революции XVIII в., социалистического движения XIX-XX веков. Сионистское движение и уникальный опыт собирания народа из рассеяния мало обогатили языки словами обновленного иврита. Некоторые имена употребляются при описании местных реалий – киббуц, кнессет, "Моссад" и т.д. Арабскому языку лучше удается задача распространения своих социально значимых понятий. Израильтяне, говорящие на иврите или русском хорошо знают, что такое джихад, кассам, интифада, интифада Аль-Акса, накба. Это позволяет Назиру Маджали говорить об опасной ситуации, способной вызвать интифаду израильских арабов и, в противовес ей, еврейскую интифаду против арабов (14). Эти же слова успешно инфильтрируют английский язык. Исследовательский отдел Библиотеки Конгресса представляет довольно взвешенное описание текущих событий, но выбирает для него заглавие: "Последнее палестинское восстание: интифада Аль-Акса" (8). Словом Накба (al-Nakba, The Catastrophe) первоначально называли вторжение французских войск в Сирию и уничтожение объявленного лидером арабского восстания Фейсалом независимого государства (1920 г.) После 1948 г. название применялось к несчастьям, случившимся с местными арабами во время Войны за Независимость и становления еврейского государства в бывшей подмандатной Палестине. День Накбы установлен 15 мая по григорианскому календарю, но демонстрации арабов и их сторонников передвигаются ежегодно – для совпадения с Днем Независимости по еврейскому календарю. Справедливо отмечают, что одновременно с массовым бегством арабов из бывшей Палестины, наблюдался не менее массовый исход евреев из арабских стран, и побуждался этот исход погромами, убийствами, грабежами и депортациями. Журналист Бен-Дрор Йемини (9) и проф. Ада Аарони (10) cчитают название Еврейская накба подходящим для этих событий, а канадский юрист Ирвин Котлер полагает наиболее справедливым говорить о Двойной накбе – арабской и еврейской. Но за подражание приходится платить. Внедрившись в иврит, это чужое понятие позволяет теперь говорить об иудизации Иерусалима как новой Накбе (11). Язык – профессиональный инструмент работников пера и экрана, и журналисты (иврито - и русскоязычные) могли бы относиться с большим уважением к чистоте и точности этого инструмента. Но что гораздо более прискорбно, так это детская беспечность и наивность, с которой они пускают в обращение чужие топонимы, чужие понятия и различного рода извращенные "измы". Тот, кто бездумно принимает чужой язык, принимает и чужое восприятие мира. Не все, впрочем, наивны и беспечны. Некоторые левые активисты кажутся скорее пятой колонной в лингвистической войне Израиля и его врагов. Американский исследователь Альфред Корзибски полагал, что избегнуть интеллектуальных ловушек можно лишь при ясном понимании намерений всех участников коммуникации в употреблении тех или иных слов и символов (13). Но осознание опасности лингвистических диверсий – это лишь необходимое, но отнюдь не достаточное условие успеха. Без глубокой внутренней уверенности в собственном первородстве, в собственном праве давать имена тому, что происходит на этой земле, невозможно убеждать друзей и подавлять врагов. © Copyright: Борис Рубежов Пятая Страница, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
