Osip Mandelshtam. Lamarck

Once there was an old man like a child,
Shy and awkward, as a patriarch.
Who’ll fence for the honor of the wild?
No doubt, flammeous Lamarck!

If all life is nothing but an error
In a short and an escheated day,
On Lamarck’s dynamic, shaky ladder
It’s the lowest step that I will take.

I’ll descend to barnacles and ring worms,
Sough among the lizards and the snakes,
By the folds and the elastic gangways
As a Proteus I'll vanish into space.

I will wrap up in a horny robe,
And the scarlet blood I will deny,
Tentacles with suckers I will grow,
With my whorl the ocean foam will bite.

We have passed through all the ranks of insects
With the micro-goblets of their eyes.
And he said: “The gap the nature sinks in –
Has no sight, you kiss the sight goodby!”

And he said: “You’ll hear no sound either,
Thus, your love for Mozart was in vain,
Here comes the deafness of a spider,
Here’s the gap that no one can span.”

And the nature, having no sorrow,
Left us, as if wanting to abort,
And it put our oblongated marrow
In the dark sheath, like a shining sword.

And the drawbridge it forgot to bring in
For all those, left aside to lie
With their green grave, their crimson breathing
And their laughter, flexible as life.

(from Russian)


ЛАМАРК
Осип Мандельштам

Был старик, застенчивый, как мальчик,
Неуклюжий, робкий патриарх.
Кто за честь природы фехтовальщик?
Ну конечно, пламенный Ламарк.

Если все живое лишь помарка
За короткий выморочный день,
На подвижной лестнице Ламарка
Я займу последнюю ступень.

К кольчецам спущусь и к усоногим,
Прошуршав средь ящериц и змей,
По упругим сходням, по излогам
Сокращусь, исчезну, как протей.

Роговую мантию надену,
От горячей крови откажусь,
Обрасту присосками и в пену
Океана завитком вопьюсь.

Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: «Природа вся в разломах,
Зренья нет, – ты зришь в последний раз!»

Он сказал: «Довольно полнозвучья,
Ты напрасно Моцарта любил,
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил».

И от нас природа отступила
Так, как будто мы ей не нужны,
И продольный мозг она вложила,
Словно шпагу, в темные ножны.

И подъемный мост она забыла,
Опоздала опустить для тех,
У кого зеленая могила,
Красное дыханье, гибкий смех.

7–9 мая 1932