Джованни Пасколи - Солон, с итал

Giovanni Pascoli  - 31 декабря 1885 - 6 апреля 1912
Solon
Все мои переводы из Д. Пасколи: http://stihi.ru/2024/12/25/879

Мой перевод с итальянского

Солон

Любое празднество без пения печально,
Как храм без золота даров во славу Бога.
Я жду певца, чей голос так необычаен,
Что станет эхом с Горним светом диалога.
Нет ничего прекрасней, чем вокал речистый:
Сопрано, тенором исполненный спокойно.
Пир будет полон яств и помыслов пречистых,
Хлеба' и рыба - всё покажется достойным.
Нальёт из чаши виночерпий сок Тосканы.
Взбурливший кратер древней трапезы фонтаном
Наполнит кубки добрым словом, и в стаканы
Польётся лира и священный гимн вулкана,
Что флейтой плачущей проникнет в одночасье
В глубины сердца наслаждением отрадным.
И боль, и радость - это чувственное счастье.

Соло'н, когда-то изрекли, - блажен без меры,
Любил он быстрых лошадей с ворсистой кожей,
Собак охотничьих, заморские галеры.
Теперь далёкий друг ни словом не поможет,
Азартных гончих, лошадей уже не жаждет,
И пира хлебного, любви мудрец не хочет,
Он приобрёл богатство большее однажды:
Взамен вина в его крови напев клокочет.
Спокойным морем из Пиреи каравеллой
В печаль заката влился новый луч рассвета.
Софо воспела миру лучшие новеллы,
Вдохнув в поэзию энергию расцвета.
И двор Фоко в трёхдневный пир Антестерии
Залётной ласточке открыл ворота славы,
Вино окрепло с песней высшей эйфории.

Пришла волной, цветами вешних дуновений,
Эгейским морем растревожив круговерти,
Поведав тайны сокровенных песнопений
Одно любви великой, а другое - смерти.
Вошла задумчиво, Фоко скамью поставил,
Богатством золота заклёпки воссияли.
Он подал чашу, села певчая сверх правил,
Пептид держа, и гости дружно закивали.
Встряхнула струны арфы красочным вступлением,
Раскрыла песней блеск всего преображенья:

"Сияет сад, подлунным светом растревожен,
Цветы серебряные яблони лучисты,
Изгиб предгория мерцает нежной дрожью…
и ветер свистнет; 

Стенает яро, рвёт деревья по оврагам,
Дубы и вязы устояли из немногих,
Любовь бежит, в порыве жертвенной отваги,
ломает ноги;

В ажурном облаке волос витком сопрано,
Она играет золотым числом пропорций,
Но сердце чувствует, что поздно или рано
угаснет солнце;

О! Пропади всё, не хочу предела мысли,
Желаю ясности ума без пятен тёмных.
Великий свет, и страшный рок в судьбе зависли
волной огромной;

Желаешь сладко ли проникнуть в мир познаний?
Светило спустится на дно в пучине моря,
И сгинет с ним оракул тайных созерцаний,
познавший горе."

- Всё это смерть! - воскликнул старец, - Жизнь прекрасна!
- Любовь! - ответила Софо и с новой силой,
Настроив струны, свой вердикт провозгласила:

"Излишни слёзы, ты всевластен, дом твой полон.
Я - гостья с лирой - голос знающих поэтов.
Скорбь по убитому атлету знает Со'лон,
сам был атлетом;

Герой достоин быть пожизненной десницей,
Внушать кричащим и врагам победу слова.
Сомкнёт Родопи, кровь стерев на колеснице,
Глаз рулевого;

Исчезнет музыка средь звона пустословья.
Пектида - быстрое крыло в среде инертных.
Поэт живой, пока слагает песнь с любовью
и гимн бессмертья;

Слагают эпос мудрых струн поэтов пальцы.
Не рви одежду, траур дарит человечность.
Познают силу красоты в стихах скитальца
душа и вечность;

Коснитесь трепетно меня, гоня угрозы,
Не оставайтесь к мудрым песням безучастны,
И вспыхнут очи несравненной алой розы -
Сафо прекрасной!"

И эта песня о Любви и смелой Смерти
Всех поразила, а мудрец, прозрев, поведал:
"Позвольте, выучив всё это, умереть мне!"

30.12.24  10-30
____________________________________________

Пояснения:
 Пирей — афинская гавань; Эресс — по одной из версий, родной город Сафо.

Фок. — Солон слышит песню Сафо в Афинах, на пиру у Фока, которому была посвящена отрывочно сохранившаяся элегия Солона.

Праздник Антестерии — Трехдневный праздник в честь Диониса, приходившийся на февраль — март.

Пектида — двадцатиструнная арфа, по преданию, изобретенная Сафо.

Сияет сад и далее Пасколи употребляет рифмованную сапфическую строфу.

Родопа, Родопида — возлюбленная одного из братьев Сафо.

Солон — Солон (640 — ок. 560 гг. до н. э.) — афинский государственный деятель и поэт. В основе поэмы лежит легенда, переданная в «Пестрых рассказах» Элиана (вторая половина II в.). Солон услыхал, будучи глубоким стариком, на пиру песню Сафо. Он горячо просил научить его этой песне. Когда же Солона спросили, почему в нем вспыхнуло столь страстное желание, он ответил, что хочет выучить песню и умереть. Сохранились пояснения Пасколи к замыслу этой поэмы, из которых следует, что помимо общеочевидных тем в ней поэт развивает и свое мифологическое истолкование образа Сафо (в действительности, говорит он, такой женщины, возможно, не существовало; ее образ — символ слияния с бесконечным; гибельный прыжок Сафо, о котором говорит предание, со скалы в море и означает прорыв в светозарную бесконечность).


Оригинал:

Solon

Triste il convito senza canto, come
tempio senza votivo oro di doni;
ch; questo ; bello: attendere al cantore
che nella voce ha l’eco dell’Ignoto.
Oh! nulla, io dico, ; bello pi;, che udire
un buon cantore, placidi, seduti
l’un presso l’altro, avanti mense piene
di pani biondi e di fumanti carni
mentre il fanciullo dal cratere attinge
vino, e lo porta e versa nelle coppe;
e dire in tanto graz;osi detti,
mentre la cetra inalza il suo sacro inno;
o dell’auleta querulo, che piange,
godere, poi che ti si muta in cuore
il suo dolore in tua felicit;.

— Solon, dicesti un giorno tu: Beato
chi ama, chi cavalli ha solidunghi,
cani da preda, un ospite lontano.
Ora te n; lontano ospite giova
n;, gi; vecchio, i bei cani n; cavalli
di solid’unghia, n; l’amore, o savio.
Te la coppa ora giova: ora tu lodi
pi; vecchio il vino e pi; novello il canto.
E novelle al Pireo, con la bonaccia
prima e co’ primi stormi, due canzoni
oltremarine giunsero. Le reca
una donna d’Eresso — Apri: rispose;
alla rondine, o Phoco, apri la porta —
Erano le Anthester;e: s’apriva
il fumeo doglio e si saggiava il vino.

Entr;, col lume della primavera
e con l’alito salso dell’Egeo,
la cantatrice. Ella sapea due canti:
l’uno, d’amore, l’altro era di morte.
Entr; pensosa; e Phoco le porgeva
uno sgabello d’auree borchie ornato
ed una coppa. Ella sed;, reggendo
la risonante p;ctide; ne strinse
tacita intorno ai c;llabi le corde;
tent; le corde fremebonde, e disse:

Splende al plenilun;o l’orto; il melo
trema appena d’un tremolio d’argento...
Nei lontani monti color di cielo
sibila il vento.

Mugghia il vento, strepita tra le forre,
su le quercie gettati... Il mio non sembra
che un tremore, ma ; l’amore, e corre,
spossa le membra!

M’; lontano dalle ricciute chiome,
quanto il sole; s;, ma mi giunge al cuore,
come il sole: bello, ma bello come
sole che muore.

Dileguare! e altro non voglio: voglio
farmi chiarit; che da lui si effonda.
Scoglio estremo della gran luce, scoglio
su la grande onda,

dolce ; da te scendere dove ; pace:
scende il sole nell’infinito mare;
trema e scende la chiarit; seguace
crepuscolare.

La Morte ; questa! il vecchio esclam;. Questo,
ella rispose, ;, ospite, l’Amore.
Tent; le corde fremebonde, e disse:

Togli il pianto. ; colpa! Sei del poeta
nella casa, tu. Chi dir; che fui?
Piangi il morto atleta: belt; d’atleta
muore con lui.

Muore la virt; dell’eroe che il cocchio
spinge urlando tra le nemiche schiere;
muore il seno, s;, di Rhod;pi, l’occhio
del timoniere;

ma non muore il canto che tra il tintinno
della p;ctide apre il candor dell’ale.
E il poeta fin che non muoia l’inno,
vive, immortale,

poi che l’inno (diano le rosee dita
pace al peplo, a noi non s’addice il lutto)
; la nostra forza e belt;, la vita,
l’anima, tutto.

E chi voglia me rivedere, tocchi
queste corde, canti un mio canto: in quella,
tutta rose rimireranno gli occhi
Saffo la bella.

Questo era il canto della Morte; e il vecchio
Solon qui disse: Ch’io l’impari, e muoia.