Роберт Бёрнс. Горной маргаритке. Перевод

Горной маргаритке, перевёрнутой плугом в апреле 1786 года

Ох, скромный розовый цветок! 
Заметить я тебя не смог,
И стебель, нежный лепесток,
        Увы, помял!
Мне не продлить твой жизни срок, –   
        Виновен я.

Нет, – жаворонок так весной
Не может нарушать покой,
Когда садится на росой
        Покрытый луг:   
Мотив несёт прелестный свой   
        Всему вокруг.

Когда злой север дул и выл, –
А возраст твой незрелым был, –
То в горестях тебя хранил 
        Бесстрашный нрав:
За жизнь боролась, что есть сил,
        К земле припав.

В садах красуются цветы,
Леса раскрасили листы, –
Среди камней ютишься ты,
        Едва видна,
Живым примером красоты,   
        Совсем одна.

Тебя здесь, в окружении скал,
Луч солнца нежил и ласкал,
Пронзая тучи, согревал,
        Дарил свой свет.
Но плуг постель твою порвал, –   
        Прощенья нет!

Так сельской девушке любой, – 
Непритязательной, простой
Любви стороннице, – судьбой   
        Стезя дана         
 В пыли заканчивать путь свой, – 
        Как ты, она.

Судьбу простого барда взять, – 
Вот так же можно предсказать:
Раз не сподобился познать
        Уменья жить, – 
За это надо наказать, –   
        И погубить! 

Как страждущих печален рок!
К ним мир особенно жесток:
Лишенья, беды и подлог;
        Их быт тяжёл. 
Тому одна защита, – Бог, – 
        Кто нищ и гол.

Ты, – озабоченный судьбой
Той маргаритки, – век и твой
Недолог: скоро роковой
        Наедет плуг, – 
Земля сомкнётся над тобой,
        Любезный друг.


Текст оригинала:

Robert Burns
To a Mountain Daisy
On Turning One Down with the Plow, in April, 1786

Wee, modest, crimson-tipp;d flow'r,
Thou's met me in an evil hour;
For I maun crush amang the stoure
        Thy slender stem:
To spare thee now is past my pow'r,
        Thou bonie gem.

Alas! it's no thy neibor sweet,
The bonie lark, companion meet,
Bending thee 'mang the dewy weet
        Wi' spreck'd breast,
When upward-springing, blythe, to greet
        The purpling east.

Cauld blew the bitter-biting north
Upon thy early, humble birth;
Yet cheerfully thou glinted forth
        Amid the storm,
Scarce rear'd above the parent-earth
        Thy tender form.

The flaunting flowers our gardens yield
High shelt'ring woods an' wa's maun shield:
But thou, beneath the random bield
        O' clod or stane,
Adorns the histie stibble-field
        Unseen, alane.

There, in thy scanty mantle clad,
Thy snawie-bosom sun-ward spread,
Thou lifts thy unassuming head
        In humble guise;
But now the share uptears thy bed,
        And low thou lies!

Such is the fate of artless maid,
Sweet flow'ret of the rural shade!
By love's simplicity betray'd
        And guileless trust;
Till she, like thee, all soil'd, is laid
        Low i' the dust.

Such is the fate of simple bard,
On life's rough ocean luckless starr'd!
Unskilful he to note the card
        Of prudent lore,
Till billows rage and gales blow hard,
        And whelm him o'er!

Such fate to suffering Worth is giv'n,
Who long with wants and woes has striv'n,
By human pride or cunning driv'n
        To mis'ry's brink;
Till, wrench'd of ev'ry stay but Heav'n,
        He ruin'd sink!

Ev'n thou who mourn'st the Daisy's fate,
That fate is thine--no distant date;
Stern Ruin's ploughshare drives elate,
        Full on thy bloom,
Till crush'd beneath the furrow's weight
        Shall be thy doom.