Птицы Акихиро

Акихиро – отшельник с выцветшими от времени глазами. С лысиной на темени, блестевшей на солнце, как зеркало в оправе из серебра. После двадцатилетней медитации, проведённой в окрестности горы Ивате, Акихиро возвращался к себе на родину.

Отшельник спускался по склону горы, усеянному мелким кустарником и валунами. При этом, если смотреть со стороны, спускался довольно странным образом. Что-то мешало его ходьбе, мелькало и ёрзало под ногами. Казалось, сама тень, отбрасываемая его телом, мешала ему. Она цеплялась за камни и кусты, как будто имела руки. И даже, как казалось порой Акихиро, ворчала на него. С трудом, но он всё же передвигался по склону. И видел в своём воображении родное село, утонувшее в старых деревьях. Мелькали уютные домики, подмигивая ему своими бумажными окнами, слышались крики играющих детей. На лавочках грелись старики, бывшие сверстники Акихиро. Многих, знавших Акихиро, уже не было в живых, но всех он помнил поимённо. А сакура, растущая возле каждого домика, кадила цветочный дым, и птицы пели возле сельского пруда, в создании которого когда-то участвовал и Акихиро!

Спустившись к подножию горы, отшельник увидел долину, в которой бывал в молодые годы не раз, влюбившись в одну юницу. Но об этом Акихиро вспоминать не любил, поскольку юница не обращала на него внимания. В конце концов, чтобы найти в душе успокоение, Акихиро ушёл в монастырь, в котором и обрёл своё счастье… Но вернёмся к описанию долины, которую Акихиро не видел так много лет!

Странным оказалось то, что долина, в прежние времена повсюду населённая людьми, теперь пустовала. Не слышно было и птиц, сидевших прежде на каждой ветке, способной выдержать их вес. Вода в ручье, который пересёк по дороге Акихиро, была мутно-серого цвета, и даже лягушки не водились в этом ручье.

Чтобы отвязаться от грустных мыслей, со всех сторон окруживших его, Акихиро посмотрел на горы, белевшие своими вершинами. И перевёл взгляд на небеса, желая приветствовать самого главного их жителя – солнце. Но солнца нигде не было видно, его закрывали облака. Которые вели себя более чем странно. Облака разлетались по сторонам, вплоть до горизонта, на глазах наливаясь свинцом. А после вновь собирались в одно место, как будто слушая магнит. И так толкались между собой, что высекали на небе искры и молнии, производя неслыханной шум!

И, несмотря на это, Акихиро выглядел молодцом. Он посмотрел на долину любящими глазами и запел:


Моя вишнёвая любовь,

родная Япония!
 
Покажи мне крестьянина
 
в соломенной шляпе,
 
покажи мне
 
твоих поющих птиц!


Акихиро продолжал идти дальше, наблюдая повсюду следы перемен. И тут на дороге, порядком заросшей травой, увидел голого по пояс самурая. На нём были шаровары из синего шёлка и красный пояс из неизвестного сукна. Самурай сидел посреди дороги, как будто находя это место самым удобным, и смотрел на Акихиро злыми и подозрительными глазами.

– Ты робот или человек? – спросил самурай, употребив диковинное для Акихиро слово «робот» в привычном, казалось, ключе.

– Человек, – ответил Акихиро. И скинув с плеча дорожную суму, спросил: – А куда подевались жители этой долины?

Самурай заёрзал на месте, как будто его кусали муравьи. И сообщил напрямую:

– Они улетели… на Марс!

Акихиро показалось, что камни под его ногами пришли в движение. И загудела повсюду земля, намереваясь исторгнуть из себя лаву, как во время землетрясения.

– После того, как люди создали роботов, этих справедливых, но равнодушных существ, живущих по правилам логики, всё в Японии пошло наперекосяк, – продолжил говорить самурай, глядя на небо сквозь свои крючковатые пальцы. – Возросло число самоубийств, руководство страны стало принимать нелепые решения. Теневые программисты стали совершать хулиганские выходки вроде программирования облаков. Люди стали бояться друг друга, потому что с трудом могли отличить, кто из них робот, а кто человек. Наконец, когда полёты на Марс стали регулярными и по карману даже офисной мелюзге, люди покинули Японию…

Самурай облизнул пересохшие губы и снова спросил Акихиро:

– А ты точно не робот?

Акихиро не стал отвечать. Вместо этого он достал из дорожной сумы нож, острый как бритва, и надрезал им запястье руки. Нож выпал из рук, звякнув о камень с каким-то равнодушием, а из раны потекла густая старческая кровь…

Самурай кивнул Акихиро, согласившись с тем, что он – человек, и стал рассматривать нож, лежавший с ним рядом. Но через минуту снова наполнился сомнением.

– А твой вопрос о людях, проживавших в этой долине… Ты что, ничего о них не знал? А, может быть, у тебя просто подсели батарейки?

Зажимая рану, всё ещё испускавшую кровь, Акихиро не знал, что ему  ответить. Но тут из-за деревьев, посаженных когда-то людьми у дороги в виде ветрозащитной полосы, выглянуло женское лицо. Его покрывали белила, превращая в живую куклу для детей. Лицо посмотрело на дорогу и тут же исчезло. Но этого было достаточно, чтобы самурай, вскочив на ноги, с боевым кличем бросился в погоню за лицом. И скрылся в деревьях, извергая страшные ругательства.

Прошло немного времени, и самурай возвратился. Его руки были испачканы до локтей то ли кровью, потерявшей по неизвестной причине свой цвет, то ли машинным маслом. Он вытер руки о свои шаровары, поправил пояс, съехавший ниже поясницы, и снова уселся на траву. Когда же самурай поглядел по сторонам, нигде не увидел Акихиро!

– Эй, выходи, – позвал испуганным голосом самурай. – Куда ты подевался? Я не трогаю людей. А ты доказал мне, что ты – человек!

Рядом возник силуэт, похожий на паутину, и чей-то голос сообщил:

– Я рядом с тобой, но стал невидим. На всякий случай, чтобы тебя не искушать. Занимаясь в горах медитацией, я научился многим чудесам…

И Акихиро вновь появился на дороге.

Самурай был крайне удивлён. Нужно заметить, что он верил в чудеса, но ждал их только от науки. От разного рода запрограммированных систем и прочих созданий робототехники. И для него казалось небылицей, что человек, это жалкое, как он считал, создание, способен совершать чудеса. Да ещё какие чудеса, как в этом он только что убедился!

Самурай стал расспрашивать Акихиро обо всём. При этом две эмоции, часто сменяя друг друга, скользили по его лицу. Одна была, как нетрудно догадаться, недоверие, присущая каждому критически мыслящему существу. А вторая эмоция была совсем другая. О ней не стоит сейчас говорить. К ней мы вернёмся позже, и всё подробно объясним…

Что-то просыпалось внутри у самурая, похожее... ну да… похожее на новый орган восприятия! Который улавливал и шелест дождя, и светотени, и запах луговой травы. И много ещё чего, что придавало жизни совсем другое содержание!

– А люди давно уже перестали верить в бога, – сообщил самурай, когда Акихиро закончил рассказывать о своей жизни.

Воздух возле самурая внезапно заструился серебристыми змейками, от которых у Акихиро защёлкало в ушах. Казалось, самурай находился в борьбе с самим собою. Его войска то наступали, то вновь отступали, барабанщики били в барабан, а на дальних лугах взлетали испуганные утки!

Видя эти перемены, происходившие с самураем, Акихиро захотел ему помочь. Он сложил свои руки на груди, закрыл глаза и прислушался. В его памяти прошла юница, в которую он был когда-то влюблён, сказав ему что-то хорошее. Она поправила волосы на своей голове и протянула ему розу… И в этом месте Акихиро проснулся! Я сообщаю вам внутреннюю сторону чудес, так сказать, психотехнику. Чтобы вы знали, как себя вести, когда и вам захочется совершить чудо!
 
В руках у Акихиро, уже в этом мире, оказалась роза невиданной красоты, испускавшая во все стороны ароматы! И, полный благих надежд, Акихиро протянул эту розу самураю…

– Ладно, я пойду, – сообщил после этого отшельник, и повесил на плечо свою суму. – Мне нужно до наступления ночи попасть в родные места!


*


Акихиро шёл по дороге, чувствуя в груди тесноту. Мысли самурая неслись следом за ним, терзая его сердце. Уж так был устроен наш герой: всё, что встречалось ему на пути, находило отклик в его сердце!

Пройдя примерно с версту, Акихиро успокоился. И стал размышлять про себя примерно так:

«Если убиты все птицы в Японии, остались воспоминания о них. Если загрязнены все реки и озёра, есть на замену дождевая вода. Мы создадим новых птиц, используя науку визуализации. А в реки и озёра запустим микроб, способный очищать воду! Если осталось мало людей, они воспроизведут себя сами. Разреши им только иметь свой домик и сад, и любить окружающее! И я им буду полезен своими знаниями, унаследованными от ранее живших мудрецов. Так устроена жизнь, устремлённая к всеобщему благополучию…»

Повсюду встречались остатки деревень, давно уже опустевших. Ни одна собака не лаяла в домах, прежде наполненных детскими голосами. Ни одна корова, лошадь или овца не перебегали дорогу нашему отшельнику. Акихиро шёл всё дальше на север, опираясь на посох, сделанный из ольхи. Глаза его сверкали огнём, заключавшим в себе некую таинственную силу!

Внезапно отшельник вспомнил, что забыл на том месте, где встретил утром самурая, свой нож. Закалённый магическим способом в сельской кузне, при полной луне, нож был опасен в руках человека, которого Акихиро принял вначале за безумца. И нужен был ему самому, как незаменимый помощник на кухне…

Акихиро повернул назад!

Вот и упавшее дерево, преградившее в недалёком прошлом ему путь. Вот и ручей, третий по счёту, в котором плескалась грязная вода. Вот и скелет лошади, обглоданный муравьями, напоминавший своими рёбрами клетку для птиц… Блеснуло из-за туч солнце, но тут же скрылось в их нагромождении. И Акихиро ускорил свой шаг, желая скорее увидеть самурая…

Тот сидел на прежнем месте, склонив свою голову на грудь. Казалось, он спал и видел прекрасный сон, в котором гостил в горах Ивате, у отшельника!

Акихиро на миг показалось, что запели птицы какими-то металлическими голосами. Но это звенела на ветру пружина, торчавшая из самурая. Его живот был разрезан от паха до пупка, рядом валялся нож, забытый Акихиро… Харакири, известное каждому самураю, было произведено с большим мастерством! Акихиро заглянул внутрь живота и увидел множество микросхем, небольших плат и проводов, наполнявших самурая.



Из цикла "Рассказы о роботах"