Война

Возник он теперь, тот, кто спал очень долго,
Возник из глубин, из тоннелей глухих;
Пришел Он из твердых и сумрачных сводов.
Стоит Он огромный – посланец Иных.
Стоит неизвестный в стране Черной тени,
Луну в почерневшей сжимает руке;
Подняться желает наверх по ступеням,
В каком-то, на вид, очень странном венке.

На улице свет его плеч, чуть касаясь,
Вопрос задает, а ответа и нет;
Бледнеет лицо. Мы уже иностранцы
В своей же когда-то родной нам стране.
Доносится звон колокольни аббатства,
Он – тонок, он - плачет, он - так далеко...
Свобода-то где, где же Равенство, Братство?
С поры этой станет впредь всем нелегко.

И бороды вкруг задрожат подбородков...
В горах высоко Он начнет танцевать;
Кричит: «Поднимайтесь! Вот, выпейте водки
И Марш все вперед! Вам пора наступать!»
В горах, высоко Ему эхо лишь вторит.
Вокруг почерневшей Его головы
Качается цепь из кусков плоти, крови
И черепов с тысяч прежде живых.

Похожий на башню, Он тлеющих углей
Загасит дня отблеск, опустится ночь...
Опустится жгучей брюнеткою смуглой,
Чью страшную ненависть не превозмочь.
Наполнится кровью ручей и без счета
Тела умерщвленных запрут камыши;
Стервятник не сможет осилить полета -
Нажрется он плоти, лишенной души.

Над стенами крепости, синий от жара,
Стоит, где гремит артиллерия, смрад;
Вокруг Него пламя бушует пожара,
Над улицей темной открылся вход в ад.
Ворота разбиты, валяется стража,
Мосты – без прохода, отбросов полны;
Стоит Властелин, над бедой кочевряжась,
Стоит, за собою не зная вины.

Всю ночь за огнем мчится Этот по миру,
Пес адский с клыками, ревет дикий вопль;
Владычество Ночи стремглав из эфира,
Сигает на общество, пьет его кровь.
На ночи границах сияют вулканы,
Как красные к верху глядят колпаки;
В долине кровавая топится баня,
На фабрике смерти провыли гудки.

Метается кто-то еще по аллеям,
Другой подметает, чтоб жарче горел;
Достигло пожарище уж апогея,
Мир в огненном зареве побагровел.
И прыгает пламя все с кроны на крону,
Летучие мыши когтями огня
Добычу ведут и вонзают в покорных
Злой участи – мир кто на смерть променял.

Втыкает свой посох, обтесанный углем,
В глубины деревьев, чтоб пламя раздуть
И жгучий огонь полыхает в округе,
Рождаются смерчи – пускаются в путь.
Когда-то такой важный город, окутан
Сиянием желтым, беззвучно упал;
Свалился в глубины нелепейшей смуты,
В которой уже каждый третий пропал.

Пока Он стоит над пылающей урной,
Гигант инфернальный подпер небеса,
Потоком, которые будто бы, бурным
Из крови, потопят. И пламя неся,
Атлант тот гротескный три раза прокрутит
Свой факел пред облаком с черной грозой
И в нем отразятся палящие мути,
Сравнимые, разве что, только с чумой.
В смертельную тьму хладной бездны пустыни,
Прольются огни серы, фосфора в ночь:
Так падает, верно, топор гильотины;
Гоморра пылает – распутная дочь.

                По произведению Георга Гейма
                10 лунный день в Козероге септембрия
                2777 г. от основания Рима