Стивенс - Своенравные тезисы II

Осень до середины дошла тем вечером едким,
притяженье земли и небес ощущалось воочию,
даже акации листья почти пожелтели.

Вот когда шел он, младенца держа на плечах,
а солнце сияло, полаивал пес, но ребенок не просыпался.
Листья, ах листья вечнозеленой акации.

Укрытье искал он надежное, чтобы
грозных предвестий зимы избежать,
а с ними мучений, в моду вошедших недавно.

К отвлеченному он устремлялся, чей абрис
намечали и солнце, и псина, и сын.
Но лебединому маху крыльев холод
все больше мешал. Фортепианными нотами падали листья.

И отвлеченное вдруг появилось, но, правда, ушло.
Мячик гоняли негры по парку.
Явным было оно, как листья акации:

Протоосновой всех вещей мира,
блистательным пафосом александрийским.
А мухи и пчелы всё дух хризантемный искали.

(с английского)


Wallace Stevens
Contrary theses (II)

One chemical afternoon in mid-autumn,
When the grand mechanics of earth and sky were near;
Even the leaves of the locust were yellow then,


He walked with his year-old boy on his shoulder.
The sun shone and the dog barked and the baby slept.
The leaves, even of the locust, the green locust.


He wanted and looked for a final refuge,
From the bombastic intimations of winter
And the martyrs a la mode. He walked toward


An abstract, of which the sun, the dog, the boy
Were contours. Cold was chilling the wide-moving swans.
The leaves were falling like notes from a piano.


The abstract was suddenly there and gone again.
The negroes were playing football in the park.
The abstract that he saw, like the locust-leaves, plainly:


The premiss from which all things were conclusions,
The noble, Alexandrine verve. The flies
And the bees still sought the chrysanthemums’ odor.