***

Пьяный дервиш ...
Соловьи на кипарисах и над озером луна, Камень черный, камень белый, много выпил я вина, Мне вчера бутылка пела громче сердца моего: "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!" Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера, Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра, Я хожу и похваляюсь, что узнал я торжество: "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!" Я бродяга и трущобник, непутевый человек, Все, чему я научился, все забыл теперь навек, Ради розовой усмешки и напева одного: "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!" Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья, О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя? И кричит из ямы череп тайну гроба своего: "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!" Под луною всколыхнулись в дымном озере струи, На высоких кипарисах замолчали соловьи, Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего: "Мир лишь луч от лика друга, все иное - тень его!"
 Николай Гумилёв

Этот мудрый старик виночерпий,
 добром будь помянут, Мне сказал: «Вот бокал – все невзгоды на дне его канут!» Я ответил: «Боюсь – не пропить бы мне добрую славу...» – «Пей! – велел мне старик. – Нюхай розы, пока не увянут». Все уходит из рук в этом мире, на ярмарке этой, Где тебе продадут пустоту, где тебя непременно обманут. Где нельзя удержать ничего, к чему сердцем привязан, Где и троны царей легким прахом со временем станут. Да продлятся, Хафиз, твои дни! Пей вино и не слушай советов. Прекратим этот спор – он и так уже слишком затянут.

 Хафиз (Пер. Г.Плисецкого)



Сад Гафиза. Утро.
 Купы роз и жасминов. Большие птицы. Гафиз Великий Хизр, отец садов, В одеждах, как листва, зеленых, Хранитель звонких родников, Цветов и трав на пестрых склонах, На мутно-белых небесах Раскинул огненную ризу… Вот солнце! И судил Аллах О солнце ликовать Гафизу, Сюда, Коралловая Сеть, Цветок Граната, Блеск Зарницы, Дух Мускуса, я буду петь, А вы мне отвечайте, птицы.

Пери
 Не это ль рай для чистых душ, Заветные Господни кущи? Кто этот величавый муж, Так иэумительно поющий? Как кудри черные сплелись С гирляндой роз багряно-красных!


. Гумилев. Дитя Аллаха.



Проснись, душа, и оглянись: Ты – в чуждом мире... Рваться ввысь, Не осознав, что Бог – Любовь, Что ты слепа, коль вновь и вновь Спешишь припасть к стезе земной? О, нет! Тебе, тебе самой, Воззвав к Любимому, взлететь К высотам, где не властна смерть. Но вновь и вновь взывай, зови Свою Любовь – и зов любви Сомнет преграды вязкой тьмы, Откроет, пусть на краткий миг, Тот мир, где Бог – твоя Любовь, Где мир не властен над тобой. Поверь Кабиру – поспеши: Мгновенье – вечность для души.

 Кабир



Рубаи. Омар Хайям.
 * Лепящий черепа таинственный гончар Особый проявил к сему искусству дар: На скатерть бытия он опрокинул чашу И в ней пылающий зажег страстей пожар. * Друзья, бокал – рудник текучего рубина, А хмель – духовная бокала сердцевина. Вино, что в хрустале горит, – покровом слез Едва прикрытая кровавая пучина. * Смотри: беременна душою плоть бокала, Как если б лилия чревата розой стала. Нет, это пригоршня текучего огня В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.

Скорее пробудись от сна, о мой саки! Налей пурпурного вина, о мой саки! Пока нам черепа не превратили в чаши, Пусть будет пара чаш полна, о мой саки!


Из допущенных в рай и повергнутых в ад Никогда и никто не вернулся назад. Грешен ты или свят, беден или богат - Уходя, не надейся и ты на возврат. * Принеси заключенный в кувшине рубин - Он один мой советчик и друг до седин. Не сиди, размышляя о бренности жизни,- Принеси мне наполненный жизнью кувшин! * Все, что будет: и зло, и добро – пополам - Предписал нам заранее вечный калам. Каждый шаг предначертан в небесных скрижалях. Нету смысла страдать и печалиться нам.



Ибн аль Фарид

*** О влюблённые, пусть ночь темна — нам светло от чистого вина, Эта чаша Кравчим луноликим нам поднесена. Мы из века в век опьянены, Ликом Кравчего восхищены, И очей Его сияньем вечным жизнь озарена! Средь светил мерцающих ходя, ясным светом в полночь исходя, Опьяняет звезды эта чаша — полная луна. Этой влагой дух наш опьянен с самых незапамятных времен — Не была еще лоза в ту пору Ноем взращена!



 Ибн Араби (1165–1240), говорил, развивая сходные мысли:

«Мое сердце стало способно принять любую форму: оно и пастбище для газелей, и монастырь для христианских монахов.

И храм для идолов, Кааба для ходящих вокруг паломников, и скрижали Торы, и свиток Корана.

Я следую любви, и какой бы путь ни избрали верблюды любви, такова моя религия, вера».

Джалал ад-Дин Руми (1207–1273) в одном из своих стихотворений тоже говорит о единстве веры:

Если в мире есть любящий, о мусульмане, это я…

Если в мире есть верующий или христианский отшельник,

               то это я.

В мире семьдесят два верования и секты,