Eugene Onegin, chapter 8, strophes 13 - 16

XIII
Им овладело беспокойство,             He was overcome with anxiety,
Охота к перемене мест                With unbearable wanderlust
(Весьма мучительное свойство,         (A very painful property,
Немногих добровольный крест).         For a few voluntary cross).
Оставил он свое селенье,              He left his village residence,
Лесов и нив уединенье,                Solitude in fields and forests,
Где окровавленная тень                Where the bloody shadow
Ему являлась каждый день,             Made everyday him hollow,
И начал странствия без цели,          Began traveling without a goal,
Доступный чувству одному;             Accessible to the senses overall;
И путешествия ему,                And travel then made him bored,
Как всё на свете, надоели;            Like everything else in the world;
Он возвратился и попал,               He returned and made a prance,
Как Чацкий, с корабля на бал.         Like Chatsky, from ship to ball dance.

XIV
Но вот толпа заколебалась,            But Ol, the crowd has undulated,
По зале шепот пробежал...             Whisper has run through the hall...
К хозяйке дама приближалась,          To hostess was advancing a lady,
За нею важный генерал.                Followed by an imposing general.
Она была нетороплива,                She was unhasty,
Не холодна, не говорлива,             Not cold, not chatty,
Без взора наглого для всех,           Without in her look insolence,
Без притязаний на успех,              Without pretending to success,
Без этих маленьких ужимок,            Without little silly gestures,
Без подражательных затей...           Without any imitative scheme...
Все тихо, просто было в ней,          All in her was quiet and simple,
Она казалась верный снимок            She seemed like an ideal picture
Du comme il faut...(Шишков, прости:   Du comme il faut... (Shishkov, forgive me:
Не знаю, как перевести.)              I have here a translation problem)

XV
К ней дамы подвигались ближе;         Ladies moved to her closer;
Старушки улыбались ей;                Smiled at her old dames;
Мужчины кланялися ниже,               Gentlemen bowed lower,
Ловили взор ее очей;                Trying catch gaze of her eyes;
Девицы проходили тише                Girls walked quiet in the hall
Пред ней по зале, и всех выше         In front of her, and out of all
И нос и плечи подымал                Was most proud and delighted
Вошедший с нею генерал.               The general who her accompanied.
Никто б не мог ее прекрасной          Nobody could call her striking belle
Назвать; но с головы до ног           But from the head to toe
Никто бы в ней найти не мог           No one could find in her
Того, что модой самовластной          Features, which by autocratic style
В высоком лондонском кругу            In the highest London band
Зовется vulgar. (Не могу...           Is called vulgar. (I can't...

XVI
Люблю я очень это слово,               I like this word real huge,
Но не могу перевести;                But I can not it translate;
Оно у нас покамест ново,               It’s still new to our language,
И вряд ли быть ему в чести.            And won't likely be appreciated.
Оно б годилось в эпиграмме...)         It would be suitable for epigram...)
Но обращаюсь к нашей даме.             But I’m turning back to our dame.
Беспечной прелестью мила,              With carefree charm loveable,
Она сидела у стола                She was sitting at a table
С блестящей Ниной Воронскою,           With brilliant Voronskaya Nina,
Сей Клеопатрою Невы;                That Cleopatra of the Neva river;
И верно б согласились вы,              And you would agree rather, 
Что Нина мраморной красою              That Nina, marble beauty queen,
Затмить соседку не могла,              Couldn’t her neighbor outshine,
Хоть ослепительна была.                Though herself was divine.