Eugene Onegin, chapter 7, strophes 11 - 14

XI
Мой бедный Ленский! за могилой         My poor Lensky! beyond the grave
В пределах вечности глухой             Was the sorrowful singer uneasy
Смутился ли, певец унылый,             Within the eternity utterly deaf
Измены вестью роковой,                With the fatal news of treason,
Или над Летой усыпленный               Or blessed by insensibility poet,
Поэт, бесчувствием блаженный,          Been put to sleep in the Lethe,
Уж не смущается ничем,                By nothing any longer embarrassed,
И мир ему закрыт и нем?..              And the world to him mute and closed?..
Так! равнодушное забвенье              So! oblivion indifferent
За гробом ожидает нас.                Beyond the sepulcher awaits us.
Врагов, друзей, любовниц глас          Enemies, friends, lovers voice
Вдруг молкнет. Про одно именье         Suddenly all get silent.
Наследников сердитый хор               And an angry chorus of descendants
Заводит непристойный спор.             On estate starts indecent arguments.

XII
И скоро звонкий голос Оли              And soon ringing voice of Olya
В семействе Лариных умолк.             In Larins family fell silent.
Улан, своей невольник доли,            Ulan, a captive of his share,
Был должен ехать с нею в полк.         Had to go with her to regiment.
Слезами горько обливаясь,              Mother, at her daughter leave,
Старушка, с дочерью прощаясь,          Bitterly shedded tears in grief,
Казалось, чуть жива была,              She seemed barely alive,
Но Таня плакать не могла;              But Tanya could not cry;
Лишь смертной бледностью покрылось     And her regretful lovely face
Ее печальное лицо.                Only covered with mortal pallor.
Когда все вышли на крыльцо,            When everyone came out the door,
И всё, прощаясь, суетилось             And all, saying goodbye, fussed
Вокруг кареты молодых,                Around carriage of newly wed,
Татьяна проводила их.                Tatiana saw off the departed.

XIII
И долго, будто сквозь тумана,          And as if through fog for long,
Она глядела им вослед...               She looked at their trace...
И вот одна, одна Татьяна!              Here is alone, Tatiana, alone!
Увы! подруга стольких лет,             Alas! friend for so many years
Ее голубка молодая,                Her dove girl young,
Ее наперсница родная,                Her dear confidante,
Судьбою вдаль занесена,                Taken very far away by fate,
С ней навсегда разлучена.              Forever from her separated.
Как тень она без цели бродит,          Like shadow she strolls aimless,
То смотрит в опустелый сад...          Then gazes into deserted garden...
Нигде, ни в чем ей нет отрад,          And all make her only sadden,
И облегченья не находит                And she finds nowhere solace
Она подавленным слезам,                To her deep suppressed tears,
И сердце рвется пополам.               Her heart into halves tears.

XIV
И в одиночестве жестоком               And in the cruel loneliness
Сильнее страсть ее горит,              Her passion burns sturdier,
И об Онегине далеком                And about Onegin at distance
Ей сердце громче говорит.              Heart speaks to her louder.
Она его не будет видеть;               She could never him date;
Она должна в нем ненавидеть            She must in him ever hate
Убийцу брата своего;                The murderer of her brother;
Поэт погиб... но уж его                The poet died... but him rather
Никто не помнит, уж другому            Nobody remembers, to one else
Его невеста отдалась.                His fiance has given herself.
Поэта память пронеслась                The memory of poet swept brief
Как дым по небу голубому,              Like smoke the blue sky across,
О нем два сердца, может быть,          About him two hearts, maybe,
Еще грустят.. На что грустить?..       Still grieve.. But let's it be..