3. Мой кадиш ятом

Продолжаю разбирать старые фотографии. На этих двух - мой отец (1926-1993) - светлая память - слесарь высшего разряда на Днепропетровском Агрегатном - со своими заводскими товарищами. Если ниже фотография мамы в окружении её заводских сотрудниц для меня - образ галута ("кивса бейн шивим зеевим"), то эти - на первый взгляд - образ "успешной абсорбции" в галуте - и двух тысяч лет не прошло. Чтобы осмыслить это, потребовалось выломиться из той среды и взглянуть со стороны. Вот стихотворение, написанное в Израиле в 2004.

МОЙ КАДИШ ЯТОМ

Его отец погиб в Холокосте
и некому было передать ему слово Торы.
Он не хотел ни чему учиться
там, где рабы рабов обучали рабству,
но к концу жизни сумел заработать
крышу над головой – впервые
за двести лет проживания его рода
на чужой, ненужной ему земле,
где он никогда в жизни
не произнёс ни одного матерного слова.

Душа его плакала от сиротства
в окружении таких же нищих,
самих себя приносящих в жертву
идолам насилия и вечного «завтра»,
и он пил самую дешёвую водку,
пытаясь с ними срастись воедино,
убивая этим свою душу,
а срастись никак не получалось...
Ведь он никогда в жизни
не произнёс ни одного матерного слова.

Он был безразличен к собственным детям,
вспоминая о них только с порога,
на котором стоял, качаясь...
И тогда они бежали из дома.
Трезвым он их просто стыдился,
поскольку не мог дать то, что ему не дали -
знания о Всевышнем и Торе.
Впрочем, он не умел даже думать об этом.
Но он никогда в жизни
не произнёс ни одного матерного слова.

Боже, прими в Свою обитель
и эту – не знавшую Тебя – еврейскую душу,
упокой её в райских Твоих пределах
вместе с праотцами Твоего народа
и верни к жизни в Твоём Новом Царстве
среди душ, возрождённых Тобой из мертвых –
соверши недоступную для людей справедливость,
без него Израиль не будет полон –
он никогда, никогда в жизни
не произнёс ни одного матерного слова.