Eugene Onegin, chapter 3, strophes 9 - 12

IX
Теперь с каким она вниманьем               Now she with what attention
Читает сладостный роман,                Reads sweet romantic naration,
С каким живым очарованьем                With such a living affection
Пьет обольстительный обман!                Drinks a seductive deception!
Счастливой силою мечтанья                By a happy dream's might
Одушевленные созданья,                Book heroes come to light:
Любовник Юлии Вольмар,                Lover of Julia Volmar,
Малек-Адель и де Линар,                Malek-Adele and de Linard,
И Вертер, мученик мятежный,                And Werther, the martyp defiant,
И бесподобный Грандисон,                And Grandison - an exclusive gent,
Который нам наводит сон, -                Who makes us yawn somnolent, -
Все для мечтательницы нежной               They all for the sensitive utopian
В единый образ облеклись,                Came together in a single image,
В одном Онегине слились.                Into Onegin person all they merged.

X
Воображаясь героиней                Imagining herself a heroine
Своих возлюбленных творцов,                Of her favorite creators' romace,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,                Clarissa, Julia, Delphine,
Татьяна в тишине лесов                Tatiana alone in forests' silence
Одна с опасной книгой бродит,              With a risky book goes around,
Она в ней ищет и находит                She searches and makes it found
Свой тайный жар, свои мечты,               Her secret heat, her dreams,
Плоды сердечной полноты,                Fruits of the heart fullness,
Вздыхает и, себе присвоя                She sighs and, for herself taking
Чужой восторг, чужую грусть,               Someone else delight and sadness,
В забвенье шепчет наизусть                Whispers by heart in obliviousness
Письмо для милого героя...                A letter to her beloved darling...
Но наш герой, кто б ни был он,             But the hero, whoever he was done,
Уж верно был не Грандисон.                He certainly was not Grandison.

XI
Свой слог на важный лад настроя,           With syllable at gravy state of mind,
Бывало, пламенный творец                At times a fiery writer or poet
Являл нам своего героя                His hero to us surely presented
Как совершенства образец.                As a perfection example template.
Он одарял предмет любимый,                He liked to give his best personage,
Всегда неправедно гонимый,                Who is lways unjustly discharged,
Душой чувствительной, умом                Sensitive soul, intelligence
И привлекательным лицом.                And a lovely attractive face.
Питая жар чистейшей страсти,               Feeding the heat of pure passion,
Всегда восторженный герой                Always an enthusiastic lionheart
Готов был жертвовать собой,                Was ready to sacrifice all he had,
И при конце последней части                And as the last part conclusion
Всегда наказан был порок,                The vice was always penalized,
Добру достойный был венок.                The virtue was rewarded a prize.

XII
А нынче все умы в тумане,                All minds now are in foggy trance,
Мораль на нас наводит сон,                Morality seems to us tedious,
Порок любезен — и в романе,                The vice is nice - and in romance,
И там уж торжествует он.                Its triumph there is just tremendous.
Британской музы небылицы                The British Muse' tales dubious
Тревожат сон отроковицы,                Give a young girl's sleep disturbance
И стал теперь ее кумир                And now her idol to be appeared
Или задумчивый Вампир,                Either a brooding Vampire,
Или Мельмот, бродяга мрачный,              Or Melmoth, the gloomy tramp,
Иль Вечный жид, или Корсар,                Or the Eternal Jew, or Corsair,
Или таинственный Сбогар.                Or the mysterious Sbogar.
Лорд Байрон прихотью удачной               Lord Byron by a lucky whim-wham
Облек в унылый романтизм                Wrapped in sorrowful romanticism
И безнадежный эгоизм.                The hopeless extreme egoism.