Eugene Onegin, chapter 2, strophes 5 - 8

V
Сначала все к нему езжали;              At first him everyone visited;
Но так как с заднего крыльца            But since from the back portal
Обыкновенно подавали                Usually was served
Ему донского жеребца,                To him a Don stallion,
Лишь только вдоль большой дороги        As soon as along the main road
Заслышат их домашни дроги,              Their home conveyance was heard,
Поступком оскорбясь таким,              Aggrieved by such an attitude,
Все дружбу прекратили с ним.            They all friendship with him ended.
«Сосед наш неуч; сумасбродит;          “Our neighbor is crackbrain, ignorant;
Он фармазон; он пьет одно               He is a freemason; he drinks only one
Стаканом красное вино;                By a tumbler red wine;
Он дамам к ручке не подходит;           He doesn't kiss a lady's hand;
Все да да нет; не скажет да-с           He won't add 'sir' to 'no' or to 'yes'.
Иль нет-с». Таков был общий глас.       Such was a common view express.

VI
В свою деревню в ту же пору             To his own village the same season
Помещик новый прискакал                A new landlord arrived
И столь же строгому разбору             And for an equally strict criticism
В соседстве повод подавал:              In the neighborhood occasion provided:
По имени Владимир Ленской,              Vladimir Lenskiy was his name,
С душою прямо геттингенской,            With a soul straightly Gеttingenian,
Красавец, в полном цвете лет,           Handsome man, in full years floret,
Поклонник Канта и поэт.                Kant's admirer and a poet.
Он из Германии туманной                From the foggy German empire
Привез учености плоды:                He brought the fruits of learning:
Вольнолюбивые мечты,                Dreams freedom-loving,
Дух пылкий и довольно странный,         A spirit ardent and rather queer,
Всегда восторженную речь                Always enthusiastic speaking manner
И кудри чёрные до плеч.                And shoulder-length black curly hair.

VII
От хладного разврата света              From cold depravity of the world
Еще увянуть не успев,                He yet had no chance to fade,
Его душа была согрета                His soul was fairly warmed
Приветом друга, лаской дев;             By a friend's regard, caress of maidens;
Он сердцем милый был невежда,           He was a dear ignoramus at heart,
Его лелеяла надежда,                He a true hope cherished,
И мира новый блеск и шум                And the world's new noise and shine
Еще пленяли юный ум.                Still captivated his young mind.
Он забавлял мечтою сладкой              All doubts of his heart
Сомненья сердца своего;                He amused with a sweet dream;
Цель жизни нашей для него               The purpose of the life for him
Была заманчивой загадкой,               Was a tempting intriguing secret,
Над ней он голову ломал                Over it he was really puzzled
И чудеса подозревал.                And expected being miracle amazed.

VIII
Он верил, что душа родная               He believed that a kindred soul
Соединиться с ним должна,               Must unite with him for ally
Что, безотрадно изнывая,                That, languishing in desolate,
Его вседневно ждет она;                It awaits for him every day;
Он верил, что друзья готовы             He believed in friends' readiness
За честь его приять оковы               For his honor to accept the shackles
И что не дрогнет их рука                And that their hand won't tremble
Разбить сосуд клеветника;               To break the vessel of a slanderer;
Что есть избранные судьбами,            That people have sacred allies,
Людей священные друзья;                Who are chosen by the destiny;
Что их бессмертная семья                That their immortal family
Неотразимыми лучами                By the irresistible rays
Когда-нибудь нас озарит                Someday would dawn on us
И мир блаенством одарит.                And the world is to be blessed.