Eugene Onegin, chapter 1, strophes 37, 38

XXXVII
Нет: рано чувства в нем остыли;            No: early cooled in him emotions;
Ему наскучил света шум;                He got satiated with beau monde;
Красавицы не долго были                Fair ladies didn't stay long motion
Предмет его привычных дум;                As a continuous subject of his mind;
Измены утомить успели;                He was fatigued of love betrayals;
Друзья и дружба надоели,                Friends and friendship became dull,
Затем, что не всегда же мог                Since not always he inclined
Beef-steaks и страсбургский пирог          Beef-steaks and the Strasbourg pie
Шампанской обливать бутылкой               Pour over with a bottle of champagne
И сыпать острые слова,                And impress public with wit sayings,
Когда болела голова;                When he felt terrible head pain
И хоть он был повеса пылкой,               And though he was a fiery player,
Но разлюбил он наконец                But finally he lost the need
И брань, и саблю, и свинец.                In skirmish, saber and the lead.

XXXVIII
Недуг, которого причину                A cause long ago had to be found
Давно бы отыскать пора,                Of the mysterious disease
Подобный английскому сплину,               Which is called 'spleen' in England,
Короче: русская хандра                In short: the Russian blues
Им овладела понемногу;                Step by step him occupied;
Он застрелиться, слава богу,               Thank God, commit a suicide
Попробовать не захотел,                He had no intention to strive,
Но к жизни вовсе охладел.                But lost fully interest in life.
Как Child-Harold, угрюмый, томный          Like Child-Harold, gloomy, languorous
В гостиных появлялся он;                He appeared in the guest salons;
Ни сплетни света, ни бостон,               Neither social gossips, nor вoston,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,      Not lovely look, nor sigh libidinous,
Ничто не трогало его,                He could be swayed by nothing
Не замечал он ничего.                And wasn't noticing anything.



Строфы XXXIX и XL в романе отсутствуют