Eugene Onegin, chapter 1, strophes 21 - 24

XXI
Все хлопает. Онегин входит,            Everyone is clapping. Onegin joins,
Идет меж кресел по ногам,              Walks over feet between the chairs ,
Двойной лорнет скосясь наводит         Double lorgnette he squinting  points
На ложи незнакомых дам;                To the boxes with fair ladies' charms;
Все ярусы окинул взором,               He looked around theater tiers,
Всё видел: лицами, убором              Saw all: with faces and attires
Ужасно недоволен он;                Was terribly dissatisfied;
С мужчинами со всех сторон             With all men on every side
Раскланялся, потом на сцену            He bowed, then at the stage
В большом рассеянье взглянул,          He looked greatly absent minded,
Отворотился - и зевнул,                Turned away and yawned:
И молвил: «Всех пора на смену;         “It’s time for everyone to change;
Балеты долго я терпел,                I endured ballets for long time,
Но и Дидло мне надоел».                But even of Didelot I’m tired.”

XXII
Еще амуры, черти, змеи                Still cupids, devils, snakes
На сцене скачут и шумят;               Jump, make noise at the performance;
Еще усталые лакеи                Still the exhausted lackeys
На шубах у подъезда спят;              Sleep on fur coats at entrance;
Еще не перестали топать,               Public hasn't yet stomping stopped,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;  Blow noses, cough, shush, applaud;
Еще снаружи и внутри                Still outside and inner
Везде блистают фонари;                Lanterns everywhere shine;
Еще, прозябнув, бьются кони,           Still, chilled, are fidget horses,
Наскуча упряжью своей,                Wearied of their harness ties,
И кучера, вокруг огней,                And coachmen around bonfires
Бранят господ и бьют в ладони -        Clap palms and send to masters curses -
А уж Онегин вышел вон;                And Onegin is already gone;
Домой одеться едет он.                To get dressed he heading home.

XXIII
Изображу ль в картине верной           Shall I portray the truthful picture
Уединенный кабинет,                Of the office sequestered,
Где мод воспитанник примерный          Where fashion's student unimpeachable
Одет, раздет и вновь одет?             Dressed, undressed and then back dressed?
Все, чем для прихоти обильной          All what for a whim abundant
Торгует Лондон щепетильный             Offers London elegant
И по Балтическим волнам                And by the Baltic sea trade
За лес и сало возит нам,               Conveys to us for wood and lard,
Все, что в Париже вкус голодный,       What in Paris hungry taste,
Полезный промысел избрав,              Choosing nice employment,
Изобретает для забав,                Invents for an entertainment
Для роскоши, для неги модной, -        For a splendor and fashion delight, -
Все украшало кабинет                The office presented everything
Философа в осьмнадцать лет.            Enjoyable by philosopher at eighteen.

XIV
Янтарь на трубках Цареграда,           Amber on pipes of Constantinople,
Фарфор и бронза на столе,              Porcelain and bronze on the table,
И, чувств изнеженных отрада,           And, a joy to feelings coddled,
Духи в граненом хрустале;              Perfume in the cut fine crystal;
Гребенки, пилочки стальные,            Steel nail files, vary combs,
Прямые ножницы, кривые                Straight scissors, and with bends,
И щетки тридцати родов                And brushes of thirty varieties
И для ногтей и для зубов.              For both the nails and teeth.
Руссо (замечу мимоходом)               Rousseau (I note en passant)
Не мог понять, как важный Грим         Couldn't just get how famous Grim
Смел чистить ногти перед ним,          Dared to brush nails in front of him,
Красноречивым сумасбродом.             In front of eloquent screwball gent.
Защитник вольности и прав              Defender of the Liberty and Rights
В сем случае совсем неправ.            In the given case at all not right.