Eugene Onegin, chapter 1, strophes 17 - 20

XVII
Еще бокалов жажда просит                The thirst demands more glasses
Залить горячий жир котлет,                To pour on the hot fat cutlets,
Но звон брегета им доносит,               But the Breget ring announces
Что новый начался балет.                The beginning of a new ballet.
Театра злой законодатель,                The theater evil legislator,
Непостоянный обожатель                And an inconstant exhalter
Очаровательных актрис,                Of the enchanting actresses,
Почетный гражданин кулис,                An honorary Citizen of coulisses
Онегин полетел к театру,                Onegin flown to the theater,
Где каждый, вольностью дыша,              Where everyone, in free breath chat,
Готов охлопать entrechat,                Applaud is ready an entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,                To hiss Phaedra, Cleopatra,
Моину вызвать (для того,                To call Moina (with intent
Чтоб только слышали его).                For just himself be heard).


XVIII
Волшебный край! там в стары годы,         Magic land! there in the old time,
Сатиры смелый властелин,                A brave satire seigneurin,
Блистал Фонвизин, друг свободы,           Freedom friend Fonvizin shone
И переимчивый Княжнин;                And very sensitive Knyazhnin;
Там Озеров невольны дани                There Ozerov impulsive lauds
Народных слез, рукоплесканий              Of public tears and applauds
С младой Семеновой делил;                With girl Semyonov shared;
Там наш Катенин воскресил                There Katenin resurrected
Корнеля гений величавый;                Corneille's majestic genius;
Там вывел колкий Шаховской                Sharp-tongued Shakhovskoy
Своих комедий шумный рой,                A swarm of comedies deployed,
Там и Дидло венчался славой,              And Didelot was crowned glorious,
Там, там под сению кулис                There in the coulisses empire
Младые дни мои неслись.                My younger days were rushing by.

XIX
Мои богини! что вы? где вы?               My goddesses! Where do you belong?
Внемлите мой печальный глас:              Please listen my dejected voice:
Всё те же ль вы? другие ль девы,          Are you the same or other youngs,
Сменив, не заменили вас?                Took your place, but didn’t replace?
Услышу ль вновь я ваши хоры?              Will again I hear your choirs?
Узрю ли русской Терпсихоры                Will I see the Russian Terpsichore's
Душой исполненный полет?                By the soul performed flight?
Иль взор унылый не найдет                Or my regretful glance won't find
Знакомых лиц на сцене скучной,            On boring stage the known actors,
И, устремив на чуждый свет                And, looking at the light alien
Разочарованный лорнет,                Through disappointed lorgnette,
Веселья зритель равнодушный,              Fun indifferent spectator,
Безмолвно буду я зевать                Shall I just silently keep yawn
И о былом воспоминать?                And recall the old days gone?

XX
Театр уж полон; ложи блещут;              The theater full; the boxes shine;
Партер и кресла — все кипит;              Parterre and chairs out of poise;
В райке нетерпеливо плещут,               In top gallery the claps inspire,
И, взвившись, занавес шумит.              And the curtain rises making noise.
Блистательна, полувоздушна,               Мagnificent, half-airy,
Смычку волшебному послушна,               To magic bow obeying,
Толпою нимф окружена,                Surrounded by nymphs' throng,
Стоит Истомина; она,                There Istomina along;
Одной ногой касаясь пола,                One foot touching the floor,
Другою медленно кружит,                The other slow making circles,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,            And suddenly she jumps and flies,
Летит, как пух от уст Эола;               Like feathers from the lips of Aeolus;
То стан совьет, то разовьет               She either bends or straightens torsо
И быстрой ножкой ножку бьет.              And swift foot hits the other across.